Анна и Федор — активисты Евромайдана. Шесть дней провели в плену у боевиков «ДНР». Их обвиняли в связях с правым сектором, пытали. Доказательством их вины послужил флаг Украины, запрещенный в «народной республике»
Рассказ Феди: «Мы живем в Донецке. Ане 30 лет, мне 28. Были активистами Евромайдана и проукраинских митингов.
27 мая утром постучали в дверь нашего дома, сказали, что это ДНР и нужно поговорить. Я открыл, забежали 7 человек с автоматами в балаклавах и бронежилетах. У нас в квартире была украинская символика и флаги, были какие-то старые листовки с Евромайдана. Нам сообщили, что на территории «ДНР» украинская символика запрещена. Перевернули вверх дном всю квартиру, забрали все, что посчитали нужным: бумаги, флешки, ноутбуки, фотоаппарат, наличку. Позже забрали деньги со всех наших карточек, в том числе с кредиток. Затем нас вывели вниз, там стоял микроавтобус. Террористы разорвали флаг Украины, который взяли у нас дома, и им завязали нам глаза.
Нас привезли на базу. Позже мы узнали, что это Макеевка, здание захваченной милиции. Кричали, что нас лучше отвезти в Горловку и там с вами будут по другому разговаривать. Отвели нас в подвал. В маленькую комнату размером с туалет».
История пыток Федора.
«Сказали, что изнасилуют меня. Я увидел у них нашивки русская православная армия. Сказал, что вообще-то религия не позволяет, как-то обошлось, больше не угрожали. Нас с Аней разделили, одни и те же люди допрашивали то меня, то Аню. Я не знал, о чем они спрашивали ее, а она не знала, о чем спрашивали меня.
Сначала были завязаны глаза. Задавали вопросы, вопросы были не по существу. Ощущение, что хотели сломать психологически. Били руками, ногами, дубинками, потом я после этого пару дней не мог ходить, потому что были большие повреждения.
Пришел человек, снял повязку и сказал, что она мне больше не нужна. В руках у него был нож, сначала он просто пытался меня пугать. Я так устал, что уже не реагировал на нож. Я спрятал шею, чтобы он хоть случайно не убил. Увидев, что нож на меня не произвел впечатление, он начал резать по настоящему, нанес глубокую рану на плече. Швы только недавно сняли. После этого меня перевели в комнату, где до этого допрашивали Аню. Меня там охраняли два человека с автоматами. Они рассказывали, что они Ане отрезали два пальца, что ей горло перерезали и все в таком духе.
Допрос закончился, но то что меня увели — это был еще не конец. Потом пришел мужчина, который меня резал и отвел мыть КАМАЗ.
Этот КАМАЗ, как они говорили, расстреляли с раненными. Аня была у же там, я посмотрел, что у нее пальцы на месте и она сама ходит. У нее были уже синяки на лице и лицо в крови. Увидел, что она жива. И после этого ее увели. Я остался домывать КАМАЗ. Там были мозги или что-то такое», — рассказывает Федор.
История пыток Ани.
«В допросной комнате меня посадили на ящик, сняли повязку. В комнате были несколько молодых парней ,один в балаклаве другой без. Были женщины. Сначала мы просто общались, на какие-то бытовые темы, говорили о погоде и тут врывается какой-то мужик, подлетает ко мне и начинает бить. Кричал о том, я была в Мариуполе, в Одессе, говорила «Слава Украине»… Потом, он начал меня резать ножом. Было очень страшно.
Женщины видели это все и поддерживали его. Одна из женщин подошла ко мне ударила по лицу, аргументируя это тем, что у нее маленькие дети и из-за таких, как я не могут выпускные праздники провести.
Мужчина с ножом меня порезал и вышел. Вначале были мелкие порезы. Я закрывала лицо, но это не сильно помогло. Была повреждена правая сторона лица и еще головой об угол ударилась, а боевик попытался ударить меня ногой в живот. Мужчина бьет женщину в присутствии других лиц и это реально НКВД какое-то.
Когда ушел избивавший меня боевик, мальчишка -«ополченец» предложил мне йогурт и сигарету. Я реально, извините оху*ла от этого вот подхода. Я выкуриваю пол сигареты, возвращается тот мужчина и бьет, обещает изнасиловать сам и со всеми присутствующими и снова выходит. Он выходил-заходил 2 или 3 раза, дальнейшее я помню только кадрами.
То ножом резал, то вернулся с наручниками и бил по коленям. Вывел на другой этаж наверх из подвала. Вывел за шею, и при этом рассказывал, сейчас он мне шею свернет, как цыпленку. А я понимаю, что правда сворачивает. В другой комнате был допрос более интеллигентного уровня. Тоже наставили оружие, у меня все лицо разбитое в крови. С пальца срезана кожа до кости. Говорят: « Пиши кровью — Люблю Донбасс». Хорошо, что это не проблема. Я действительно люблю Донбасс.
В этой комнате было человек восемь. Там был пожилой мужчина, который рассказывал про ценности православной веры, а я при нем писала своей кровью на стене. Второй смотрел фотографии, они же забрали кучу флешек. Третий перерывал документы, четвертый входил и выходил. Мужчина, говоривший о православии, спрашивал понимаю ли я, что наш Евромайдан — это проявление дьявола? Говорил, что Европа несет ценности извращений. Я молча сидела и слушала. Потом другой человек заходил и обвинял меня в том, что я правый сектор. Они верят, что знак 38 или цифра 38 — это знак женской сотни, которая разливала огненные смеси в Одессе.
Сказали раздеться, искали татуировку Правого сектора. Я раздевалась сама, добровольно, но под прицелом оружия. После этого меня отправили к врачу. Один из людей, который находился в подвале при допросе, озвучил на свой страх и риск, что меня надо перевязать. Отправили в мед. пункт. Я потеряла много крови из ран на руках и ногах. Врач сделала укол обезболивающий и кровеостанавливающий. На тот момент была такая напряженная обстановка, что если бы они узнали, что врач мне сделал такие уколы, то врач оказался бы на моем месте.
Потом мужчина, который резал меня уехал, оставил оружие женщине, которая била меня по лицу. Под ее присмотром меня заставили мыть полы. Моешь полы, льется кровь, я спрашивала может вы дадите мне перчатки? А она отвечает: «Да зачем тебе и так смоешь».
Я спрашивала про в Федю. Увидела, что жив и уже хорошо. Буквально 5 минут находилась на улице. Затем мне сказали: «Иди снова в здание, мыть полы».
Потом, они вдруг как-то подобрели. Мне зашили раны и сказали, что нам выделят отдельную комнату, там было много матрацев. Позже эту комнату назвали «Лазарет». Туда привозили пленных, раненых. У одного была прострелена спина, он воровал металл. Еще у двоих была не слишком тяжелая вина и одного из них держали в подвале, он нахамил в маршрутке. Третий был какой-то коммерсант, который был связан с кредитами. Еще был житомирский прокурор.
Аня с Федором в лазарете. Гуманитарная помощь из России.
В лазарете нас не били, мы могли более-менее свободно перемещаться, например попросить конвоира отвести нас в туалет. Мы достаточно много видели, как они живут, кто их спонсирует.
Очень много помощи идет из России. Сигареты, марок которых я не знаю, с российскими акцизными марками. Еда — российские консервы, российские конфеты. Одежда тоже шла из России. Они не скрываясь, говорили о поездках в Россию за посылками.
Оружие и форма тоже из России, но у нас нет доказательств. Они отправляли людей через Ростовскую область на двухнедельное обучение в российские части. Там им платили зарплату, как российским наемникам- контрактникам. Те возвращались через 2 недели после учебы, чтобы производить диверсии. От нас это не скрывали. Пока мы были в лазарете, первая группа вернулась и поехала вторая группа. Эти 5 дней нас больше не били. Выводили на работы: уборка территории, стригли кусты, убирали корпус, мыли полы, выносили мусор. Первые дни это делать было очень тяжело, свежие раны болели и кровоточили.
Потом нас обменяли».
После освобождения.
«Нас на такси привезли на железнодорожный вокзал. Я до конца не верил. Думал это шутка или испытание «ДНР», но потом нас посадили в поезд. Те кто нас обменивал, показали проводнику бумагу, бумага была не для нас, а чтобы им всячески содействовали и что они от СБУ. Нас привезли в Днепропетровск. Стал вопрос о том, что с нами делать. У нас была одежда, которую нам дали сепаратисты, потому что нашу еще в первый день выбросили. Она была вся порезана и вся в крови. Те люди, которые нас обменивали, дали нам телефон и немного денег. Мы поехали в Днепропетровске в больницу там мы сделали полное обследование, нам рассказали о таких травмах, о которых мы даже не подозревали. Например, у Ани тот палец, с которого срезали кожу, оказался еще и с раздробленными костями», — рассказывает Федор.
«Феде поставили диагноз ушиб мозга, ЧМТ. Днепропетровские врачи сказали, что будут нас госпитализировать, но мы решили, что мы поедем в Киев», — комментирует Аня.
«Были проблемы со спиной, это наверно был ушиб, потому что было больно ходить. Мне делали рентген, переломов нет.
Государство нам не помогает, но помогают друзья и Майдановские службы. Нам даже паспорт восстановить не может помочь государство. Паспорт похитили «ДНР»-овцы. Да и не только паспорт, а еще вопросы, связанные с банком. Разговаривали на счет карточки, что карточку отобрали. Спрашивали, как восстановить и еще был вопрос, связанный с ошибкой сотрудника. На карте есть страховка, которую ты платишь. При утрате карты ранее они ее не перевели, то есть страховой случай произошел, но они не перевели страховку. Я с уверенностью, что мне перевели деньги за страховку, а мне их не перевели.
Мы спрашивали, что делать, сотрудник банка посоветовал ехать в Донецк, туда где оформлялась карта» — рассказывает Федор.
Сейчас ребята живут в Киеве, раны уже зажили. Физические раны, но осадок остался. Аня с Федором продолжают помогать людям выезжать из Донецка. Еще пытаются в свободное от волонтерской деятельности время, работать, чтобы как-то прожить в чужом городе. И, как и все жители Донбасса, ждут окончания войны.