Этого не покажут по ТВ. «Картинка», которую выдают российские каналы, мягко говоря, далека от правды. Те куски любительского видео из Луганска, которые время от времени появляются в эфире отечественного ТВ, не дают ответов на самый главный вопрос, а что же сейчас происходит в осаждённом городе. Предлагаем вам рассказ уже бывшей луганчанки, побывавшей недавно в военном Луганске.
Дорогие друзья, когда звонки перевалили за десяток, поняла, что фейсбук все же придумал современный человек, понимающий ценность общения во всех смыслах этого емкого человеческого действия.
Скажу сразу, я буду использовать в своей заметке слова, семантика которых всем понятна, но с луганской действительностью такие слова диссонируют.
Например, слово «БЕЗОПАСНОСТЬ» сложно применить в Луганске, так как там реально существует опасность для жизни постоянно, но для обеспечения безопасности люди тем не менее что-то делают… и уповают на милость Божью.
Второе такое слово – «ЖИЗНЬ».
О городе
Для того, чтобы правильно принять «внешний вид» города, надо признать тот факт, что идет война, и каким мы помним город до войны, сейчас и в ближайшей перспективе он не будет. Мы проехали практически через весь город, не были только на восточных кварталах. Машины (мы встретили около десятка машин) ездят по городу на высокой скорости, за это не наказывают, такой способ езды способствует безопасности в случае близкого взрыва мины. Поэтому из окна автомобиля не так уж все и печально. Я даже подумала: у стекольщиков, тех, кто занимается фасадами и других строителей будет работа.
Я не увидела куч мусора, не ощутила тяжелых запахов (разве что в нашем доме – от размороженного в ввиду отсутствия света холодильника). Запах города нормальный. Дух тяжелый.
О людях
Здесь все сложнее. Рассказывать можно долго.
Частный сектор в центре города. Остались в основном мужчины, сплотились, распределили обязанности: кто-то ходит на рынок, кто-то обеспечивает водой, готовит еду. Вечером понемногу выпивают (просто наши ребята еще не спели им песен «Про маму»).
Когда мы подъехали к дому, пожилой мужчина, папа нашей спутницы, ее ждал, он знал о ее приезде. Улица казалась безлюдной и пустой, но через минуту двор заполнился мужчинами: молодыми, пожилыми — разного возраста. Все плакали.
В городе людей не видно. Нет, люди есть, только они не передвигаются так, как мы это представляем в обычной жизни: ходят парами, компаниями, говорят, смеются. Таких мы не видели.
Это вереница людей, такая унылая цепочка с тележками, растянувшаяся по всему городу, по проезжей части дороги, везде: кто-то везет воду, кто-то дрова, кто-то украденные из оставленных жилищ вещи…
Всего лишь месяц назад мы видели в городе других людей, романтиков военного Луганска. Как быстро можно унизить человека до животного состояния, и ограничить его жизнь до обеспечения элементарного физического выживания?
О других людях и песню «Про маму».
Алла Березняк, ты спросила меня, плакала ли я попав в свой дом? Я тебе ответила: «Нет, не плакала, не было времени».
Я плакала, когда встретила наших родных людей, с которыми мы так долго не виделись, плакала от внутреннего вопроса: «Как же они живут в таком Луганске?»
Викторию мы знаем больше 10 лет. В прошлой жизни она зарабатывала деньги, используя свой талант, пела в луганских ресторанах. Сегодня, она берет гитару, выходит во двор, и начинает петь песни о маме, о друзьях, любви. Люди выходят из своих квартир, присоединяются и всегда находится кто-то, кто говорит: «Спой нам лучше о Боге». В Луганске наступило время песен о Боге.
Наши братья стали чуть ли не единственными свидетелями пожара на мебельной фабрике. Помнишь, Геннадий Щербак, ты писал в ФБ, что горит твой склад. Это был стремительный, бурно растущий огонь, который мог перерасти в стихию. За территорией мебельной фабрики расположен частный сектор. Было очевидно, что пожарная служба и усилия бегающих вокруг пожара людей не помогут. Но помогли простые слова их молитвы: «Пусть это место будет границей огня, за которой он не распространится дальше». И пошел кратковременный ливень. Пожар побежден.
Придет время, и мы услышим о всех делах, которые делают наши братья в оккупации. Сейчас об этом говорить нельзя. Нам сказали, что ополченцев очень злит эта способность людей помогать другим. Ценой за помощь может быть жизнь, потому что «освободители города» считают, что добрыми могут быть только они.
А пока скажу, что когда человеку дают буханку хлеба, он плачет и спрашивает: «Вы что Ангелы?». Наши ребята отвечают: «Это Бог заботится о Вас».
Я снова прошу всех, кто может оказать финансовую помощь, не оставаться в стороне. Нужны деньги на бензин и продукты. Продукты лучше покупать в городе, потому что доставить их туда можно лишь в маленьких объемах. А если пойдут дожди, то «дорога жизни» (единственная дорога, по которой можно проехать относительно безопасно) станет недоступной.
Не перестаю верить, что делая добро, мы выиграем это сражение.
Ирина Харитонова