Ситуация в Донбассе давно уже вышла за рамки социального и политического конфликта. Ее причины кроются гораздо глубже. В событиях последнего времени очень много плоскостей и граней. В них пытается разобраться Александр Еременко, доктор философских наук, профессор кафедры философии и эстетики Восточноукраинского национального университета. Его работы неоднократно публиковались, как в периодической прессе, так и выходили отдельными книгами. Сейчас Александр Михайлович работает над книгой, в которой попробует объяснить, что же происходит в его родном Луганске.
Вы жили в Луганске. В какой момент вам стало понятно, что из города нужно уезжать?
— Я жил в Луганске на квартале Комарова. Работал в Восточноукраинском университете на кафедре философии. Собственно, там же я работаю и сейчас, только университет разделился. Часть осталась в Луганске на захваченных территориях, а я работаю в том, который остался в Украине. Нас перевели в Северодонецк. Жаль, конечно, приблизительно половина преподавателей осталась в Луганске. Еще в конце апреля, когда «Луганский ЕвроМайдан» перестал собираться, я начал обзванивать своих знакомых, которые принимали активное участие в проукраинских митингах. Всё не мог понять: неужели демократическое сопротивление закончено? Уже тогда многие из моих знакомых выехали — кто в Киев, кто в Тернополь, и мне тоже советовали уезжать. А в начале июля стало ясно, что обстановка ухудшается. На окраинах города уже были слышны взрывы, в городе пропал свет и газ. Я не очень хороший организатор, вряд ли я мог организовать сопротивление. Поэтому я тоже решил выехать.
После этого вы были в Луганске?
— Я ездил в Луганск в начале августа. Потом еще в середине октября ездил. Мне нужно было забрать там некоторые вещи. Как и многие, я думал, что выезжаю на неделю, а оказалось все не так просто. В августе в Луганске шли активные боевые действия. Туда было тяжело попасть. Хотя, несмотря на бои, в Луганск ездили маршрутки. Мы ехали объездными путями, застряли. Там все застревают: местные жители даже организовали свой бизнес — они за 30 гривен трактором вытягивали таких как мы. Город тогда обстреливали. Мне знакомые посоветовали, и я прислушался к ним — стал ночевать в ванной… Но когда я всё же решился выехать, это стало сделать намного тяжелее. С первого раза даже не вышло. Лишь на следующий день, — благодаря тому, что было достаточно наличных денег, — у меня получилось выехать. Автобусом — было невозможно, очень много людей. А такси боялись ехать в Старобельск, утверждали, что их там Нацгвардия арестует. А те, кто соглашался, за дорогу брали две-три тысячи гривен. После обеда цены упали. И вчетвером мы с водителем договорились за полторы тысячи гривен. По итогам этой поездки я написал статью — «Как я вывозил кота». Я его действительно вывозил. В октябре было уже спокойнее. Сейчас автобусы ездят постоянно. На блокпостах проверяют документы, основной критерий — прописка. Когда в город ехали, на «ЛНРовском» блокпосту двоих парней с автобуса сняли. Что-то там узнали о них. Я так понял, лучше ничего не говорить, чтобы проблем не было. Но вообще всё не так страшно, как по телевизору выглядит. Да, люди очень угрюмые, машин почти нет… Работы, впрочем, тоже.
Вы пишете книгу о событиях в Луганске. Какую самую главную мысль вы хотите передать?
— Ну, для начала ее нужно дописать. Но я задумал такую книгу — «Размышление о Луганской Вандее». Там будут описаны события, которые происходили в Луганске и размышления о них. Я пробую провести определенные исторические параллели. Те, кто весной, с захвата Луганского СБУ, начал все это, — не весь Луганск, а зачастую — это вовсе не Луганск. Они все твердили: «Нас никто не слышит, услышьте нас!», — и что? Вот теперь весь мир их слышит. Но есть ведь и другой Луганск, цивилизованный, демократичный, европейский. И очень хочется, чтобы теперь и его услышали.
Какие именно исторические параллели вы используете?
— Первые сравнения, которые напрашиваются из современности, это Приднестровье, Абхазия, Осетия, к ним все обращаются. Ну, а само название — «Луганская Вандея» — это еще одна параллель. Я пытаюсь провести сравнение с XVIII веком и Великой Французской революцией. Вандея — это, собственно, провинция Франции, где поднялось контрреволюционное восстание. Вандея стала символом контрреволюции. Тогда восстание там подняли аристократы. Но кто же был основной движущей силой? Что там были одни дети аристократов? Нет, там были крестьяне, права которых и должна была защитить революция. И, в общем-то, ряд феодальных повинностей был отменен. Тем не менее, аристократы смогли убедить крестьян, что именно революция является самым страшным злом. Вообще параллелей масса. Думаю, можно найти много и в украинской истории. Но тут стоит не забывать, что все это лишь сходства. Не стоит думать, что ситуации идентичны.
Думаете, в Луганске тоже были свои «аристократы»?
— У всех событий есть как внутренние, так и внешние причины. Среди внутренних: депрессивность региона, отсталость его экономики. И в то же время не обоснованная вера в то, что Донбасс кормит всю Украину. И этот миф поддерживался, так бы сказать, местной элитой. Они пугали людей капиталистами-эксплуататорами из Европы. Я был год назад на одной шахте-копанке. Поверьте, так ни один капиталист не допустит такого обращения со своими работниками. Внешний фактор – Путин, Россия. Я не знаю, что у него в голове. Но судя по его заявлениям, он хочет восстановления империи. Либо в формате псевдо-коммунизма, либо в формате старой Российской империи. Что интересно, в этом порыве объединились те, кто по идее должен воевать друг с другом. В одном марше — монархисты и коммунисты. Портреты Сталина и имперские триколоры.
По-вашему можно было бы погасить конфликт, когда он только начинался?
— Я не фаталист. Думаю, что в принципе можно было бы. Если бы луганчане проявили большую активность. Когда в апреле были проукраинские акции, меня очень возмущало, почему на них ходит 200-300 человек. Неужели думали, что все пройдет само собой. Если бы в самом начале собралось бы тысяч двадцать, заблокировали это здание СБУ. Эти двести-триста человек «Армии юго-востока» ничего бы не сделали. Но люди часто надеются, что все пройдет само собой, что кто-то за нас все исправит. Кроме этого, я думаю, новое руководство Украины тоже сделало ряд ошибок, в какой-то мере даже спровоцировало конфликт. Хотя бы отмена закона о языках. Да, он не идеален. Но есть, же понятие уместности, такие действия в контексте событий были вообще не нужны.
А как решать проблемы сейчас, когда работает страшная логика «кровь за кровь»?
— Да, нельзя сделать «бывшее» — «не бывшим». Я думаю тут нужно смотреть в историю. Не согласен, что она никого не учит. Учит и должна учить. В Афинах когда-то, после правления «Тридцати тиранов», на законодательном уровне было принято: придать забвению все обиды. И все друг другу должны были все простить. А вот в ЮАР, после апартеида, была создана специальная процедура для порицания. Собирались люди, приглашали человека, который совершал издевательства. А пострадавшие ему высказывали свои претензии. Причем «обвиняемый» мог не явится, к тому же никаких последствий для него не было, его не судили. Весь процесс был только для того, чтобы публично осудить насильника. То, что сейчас объявлено перемирие, это очень важно. Миротворческий потенциал очень ценен. Опять же гибнет меньше людей. Но на самом деле никаких готовых ответов нет.
Беседовал Антон Голобородько, для Informator.lg.ua