Хирург Лидия Ивановна Басс в поисках лекарства для раненых во время активной фазы АТО, фактически, на попутках, добиралась из оккупированного террористами Первомайска в освобожденный Славянск и обратно. В то время как большинство ее коллег покинули город, она продолжала оперировать раненых, доставать медикаменты и питьевую воду для пациентов… Когда общаешься с этой мужественной женщиной, полной энергии и целеустремленности, с трудом верится, что ей 76 лет…
– Как и при каких обстоятельствах вам пришлось поехать в Славянск?
– Наступил момент, когда в больнице в течение трех дней не было ни воды, ни света. Тогда в главном корпусе больницы было 143 человека. В родильном доме, который находится в 150 метрах, также было 105 человек – пациенты, персонал, население, которое пряталось от обстрелов.
Мы пытались выйти на мэра города, но из этого ничего не получалось. Наша операционная сестра проживала в Горском, ее привозил в больницу на дежурство и забирал после работы муж на автомобиле. Однажды Сухов лично посадил в их машину меня, чтобы я поехала в Горск искать там какую-то помощь. Мы знали, что там находятся первый и второй заместители мэра Первомайска.
Когда я туда приехала, в кабинете председателя местного совета Вольвач я застала заместителя городского головы Первомайска Олега Рафаиловича Кеворкянца, и стала требовать оказать нам помощь, решить проблему с водой – мы на тот момент уже были вынуждены разрешить людям пить физраствор.
Мне ответили, что ничем помочь не могут, предложили обращаться к «ополченцам», или попросить помощи у представителей украинской армии, которая располагалась неподалеку в селе Червоневка и в Попасной. Когда я попросила транспорт, чтобы добраться туда, мне сказали, что нет бензина.
Наш разговор услышал вошедший в кабинет предприниматель Герман Каушнян, этого человека я видела впервые в жизни. Он сказал мне: «Доктор, поехали» — и мы отправились в Попасную. На 24-ом блокпосту сил АТО у нас проверили документы и спросили, зачем и куда мы едем. Я объяснила цель поездки. Тогда к нам подошел командир с рацией и сказал, что в Попасную нам ехать бесполезно. Он посоветовал отправляться в Славянск, в штаб АТО. Связался со штабом и предупредил, что мы туда приедем.
– В Славянске вам быстро удалось решить вопрос с водой и медикаментами?
– Мы пришли к воротам здания, где размещен штаб АТО, представились, нас впустили внутрь, выслушали. Начался разговор: а мэр ваш где? Я объяснила, что с мэром разговаривала не один раз, но это не принесло никаких результатов. Тогда офицер, с которым мы общались, позвонил мэру Первомайска и, перейдя на громкую связь, стал у него выяснять ситуацию. Бабий сначала стал возмущаться: «Какого черта она там делает? Кто ее туда посылал?» Но затем с ним стали разговаривать другим языком. И он стал вести себя более покладисто. Следует признать, что с этого момента Борис Васильевич делал немало, чтобы в больницу привозили воду, хлеб, продукты и так далее.
Там, в Славянске, нашу машину загрузили пятилитровыми бутылями с питьевой водой. После этого мы с волонтерами пошли по аптекам. Я называла, какие лекарства необходимы в первую очередь, а они отдавали деньги. Хорошо помню, что на 12 тыс. грн. были приобретены антибиотики.
– Из Славянска вы отправились обратно в Первомайск?
– Нет, сначала мы с Германом поехали в Горск. Я попросила тех же – главу поссовета Вольвача и заместителя мэра Первомайска Кеворкянца – помочь мне добраться обратно в больницу. Они отказали. Я переночевала в местной больнице, а утром стала обращаться к людям, чьи машины стояли около приемного отделения. Один человек согласился, до Первомайска мы добирались «партизанскими тропами».
– После этого визита вы стали поддерживать связь с представителями сил АТО?
– После того, как я побывала в Славянске, я стала передавать по телефону в штаб АТО информацию о блокпостах, где у боевиков установлены пушки, минометы. Не все я видела сама – не могла подойти ко всем блокпостам, но общалась со многими людьми, которым доверяла как себе. К тому же, иногда провоцировала людей выдавать информацию. Например, приходит ко мне человек на перевязку, я его спрашиваю – «На какой улице вы живете?» – «На Советской.» – «Ну и что вы, не боялись, там блокпоста нет?» И вот человек начинает рассказывать. Потом я перепроверяла эту информацию и передавала ее в Славянск.
– Вы не опасались, что об этом догадаются сами сепаратисты или ваши пациенты, сотрудники, сочувствующие им?
– Понятно, что некоторые люди догадывались об этом, правда, вслух не говорили. В то же время, некоторые и помогали мне. Так как связь работала не везде, мне приходилось выйти из отделения, прийти в поликлинику, подняться на третий этаж и уже оттуда звонить. Тем не менее, медработники, находившиеся в больнице во время боевых действий, меня не выдали.
– Приходилось ли вам сталкиваться с так называемым «комендантом» города Первомайск?
– Да, я с ним контактировала. В первый раз я увидела этого Евгения, когда они с казаками в больницу привозили подсвинков, которых, вероятно, забрали у кого-то из фермеров. Они тогда сказали: «Можете использовать их для приготовления пищи». Позже нам еще пришлось столкнуться.
Когда в больнице не было препаратов для наркоза, я вышла на профессора Валентина Иосифовича Сморжевского – сотрудника института имени Шалимова и заведующего кафедрой усовершенствования врачей реанимации и анестезиологии Игоря Порфирьевича Шлапака, они организовали посылку, однако опять возникла проблема – как ее передать.
С помощью медиков медпункта штаба АТО посылку передали в Славянск, оттуда в Брянку, где я должна была ее забрать. Для того, чтобы выехать, мне необходимо было получить разрешение «коменданта» города. Мы позвонили коменданту. Он сказал, что сейчас находится в России, где хоронят казаков, а когда вернется, то заберет посылку сам. Позже ее передали в Первомайск вместе с другой гуманитарной помощью, которую отправляли жители других городов Украины. В результате никто даже не стал проверять содержимое посылки, ее просто мне отдали – до сих пор не понимаю, зачем ей было нужно неделю лежать в Брянке.
– Приходилось ли вам бывать в подвале первомайской «комендатуры», где сепаратисты содержали пленных?
– Да, однажды к нам в ординаторскую пришли двое «автоматчиков». Они сказали, что им срочно нужен врач для оказания помощи пострадавшим от обстрела. Мы с детским хирургом решили бросить жребий. Ехать выпало мне, и мы на машине отправились в бывшее здание Первомайского горотдела милиции. Так я побывала в этом самом подвале.
Там был длинный коридор, по обе стороны которого располагались железные двери с окошками. В той камере, куда меня завели, содержались четыре человека.
Мне показали больного. Насколько понимаю, это был один из «ополченцев», чем-то провинившийся перед «своими». Я даже не исключаю, что он был посвящен в мою деятельность – мне ведь и некоторые «ополченцы» помогали собирать информацию. Этот человек, его звали Сергей, все время искал мой взгляд, и когда я взяла его руку, чтобы проверить пульс, он незаметно прикоснулся к моей ладони мизинцем. Во взгляде у него была безысходность. Скорее всего, он понимал, что обречен.
Я выяснила, что еще 2 недели тому назад он получил сквозное пулевое ранение голени. Невооруженным взглядом было видно, что у него высокая температура. Нога была кое-как замотана грязным бинтом. Она распухла, можно было даже сказать, что уже появляются признаки гангрены. Я сказала сопровождающим, что если немедленно не оказать ему помощь, потребуется ампутация ноги или человек может погибнуть. Но его так к нам и не привезли. Потом, по информации других «ополченцев», его отправили в так называемое «6-е управление» в Стаханове. Оттуда люди практически не возвращались. Насколько мне известно, там он и погиб.
– Много ли боевиков вам приходилось оперировать?
– Немало. В тот период примерно на трех мирных жителей, попадавших ко мне, приходился один «ополченец».
– Правда ли, что боевики использовали автомобили «скорой помощи» для минометных обстрелов?
– Да, регулярно. Для этого «ополченцы» разбивали в машинах боковые стекла, выставляли стволы минометов и пушек, и совершали обстрелы, перемещаясь по городу. К тому времени, как по участку, откуда стреляли, открывался ответный огонь, они уже успевали отъехать на 400-600 метров.
– Когда и как вы поняли, что оставаться в Первомайске для вас становится опасным?
– Где-то во второй половине сентября, после заключения так называемого перемирия, в город стало возвращаться большое количество мирных жителей, и наших медицинских работников в том числе – кто на работу, кто за вещами, кто-то просто хотел проведать свое жилище. В это время заведующий горздравоттделом начал открывать отделения, заработала поликлиника. Предполагаю, что кто-то из вернувшихся в город, узнав о моей позиции, меня выдал.
– Как после этого вам удалось покинуть Первомайск?
– 5 октября во второй половине дня мне позвонил один из «ополченцев» и сообщил, что если я из города не уеду, то уже завтра окажусь в подвале. Тогда я сказала исполняющему обязанности заведующего отделением: «Вы знаете, я всегда считала, что мое место здесь, мой долг – помогать, в том числе, и раненым «ополченцам». Мы, как врачи, не имеем права не оперировать их, но обстоятельства складываются так, что завтра я вынуждена буду уехать». Он меня понял.
Чтобы выехать, я опять связалась со Славянском. Там мне сказали, что будут думать. Я съездила домой, захватила кое-что из вещей, хотя, как впоследствии выяснилось, наиболее нужное, например, свой диплом, оставила дома. Утром, когда я была в перевязочной, мне позвонила Оксана, сотрудник медпункта штаба АТО, и сообщила, что меня ждут волонтеры в Брянке.
Как туда добраться я не знала. Позвонила одному из «ополченцев» и попросила доставить меня до Стаханова. Там – села в автобус до Брянки, где меня встретили волонтеры. Так я приехала в Славянск.
– Из Славянска вы отправились в Киев, где проживает ваша дочь. Чем вы занимаетесь здесь?
– Это меня больше всего волнует и угнетает – здесь я бездельничаю.
Сегодня я общалась с Оксаной. Она сообщила мне, что в Славянске формируется медсанбат на добровольческих началах. Надеюсь туда попасть. В любом случае, сидеть здесь, сложа руки, я не собираюсь.
– Лидия Ивановна, в завершение хотелось бы услышать от вас, как вы относитесь ко всему, что в последний год происходит в нашей стране и, в частности, в Донбассе?
– За последнее время я многих вычеркнула из списка друзей, но многих новых друзей я и приобрела. Я, как и мои единомышленники, убеждена, что Крым был отдан «ни за понюшку табака». Очень обидно за тех людей, которые там остались, фактически, брошенными. К сожалению, сейчас, я вынуждена заметить, что примерно то же происходит и с людьми, которые остались в Донбассе. Здесь в Киеве я слышу от многих: «Мы им ничего не должны!», «Если хотят – пусть выезжают оттуда!». Но ведь некоторые попросту не могут выехать. Да и я ведь тоже не выезжала бы до сих пор, если бы меня не предупредили об опасности.
У кого-то нетранспортабельные родственники, кто-то опасается за свое имущество, которое наживал всю жизнь. Многие и сейчас лелеют надежду на освобождение того же Первомайска. Для всех этих людей тяжелым ударом стало объявленное перемирие – они сейчас чувствуют, что их предали. Поэтому, остается только надеяться, что территория Украины будет освобождена от боевиков в ближайшее время. Конечно, если Первомайск освободят, я вернусь туда. Там я нужна людям, а здесь, хотя ко мне и прекрасно относятся, я чувствую себя невостребованной.
Беседовал Алексей Кравченко, специально для informator.lg.ua