На передовой — возле села Крымское — в километре от боевиков, уже два месяца стоят бойцы 24-ой бригады. Каждый день на них «падают осадки» в виде мин и снарядов. Но «киборгами» этих ребят не называют, и журналисты до них до сих пор не доезжали. Да и помощь волонтеров доходит редко.
Крымское и Сокольники — два села, которые входили в состав одного сельсовета. Сегодня в Крымском расквартирован 4-ый батальон 24-ой бригады, а Сокольники под контролем боевиков «ЛНР». Линия фронта проходит между селами, где и находятся передовые позиции Украинской армии. Доехать туда можно только на БТРе: талый снег и дожди превратили полевые дороги в болото.
После долгих уговоров комбат все же даёт БТР, который и отвозит нас на самую передовую позицию. Из тоненькой щелки в десантом отсеке бронетранспортера видно только деревья вдалеке. Ощущение тревоги не покидает. Военные говорят, что такие поездки очень опасные, поскольку запросто можно попасть под обстрел. И вот через 15 минут машина останавливается, открываются двери и дневной свет заполняет салон бронемашины. Позиции находятся просто в поле, мокрая земля липнет к подошвам. Мы — первая группа журналистов, которая сюда приехала.
— Вот вы и на передовой. За этими деревьями всё уже обстреливается, – приветствует нас мужчина лет сорока, показывая на лесопосадку в десяти метрах. – Вы сильно не высовывайтесь, тут снайпера «сепарские» работают.
Снимать общих планов здесь нельзя — любой ориентир на фото или видео может стать «бесценной находкой» для корректировки огня противника. А обстреливают эти позиции каждый день. Буквально за несколько часов до нашего приезда три мины упали чуть дальше за позициями — в поле. Такие обстрелы здесь называют «кратковременными осадками». При этом военные говорят, что сейчас действует режим прекращения огня. До этого обстреливали намного чаще.
Первым делом нам показывают блиндаж минометчиков. Возле него установлена самодельная метеостанция. Это палка, метра полтора высотой. К ней прикреплен градусники и флюгер — бойцам для точности стрельбы нужно знать температуру и направление ветра.
— Вот так мы и живем, – говорит Сергей, боец, встретивший нас внутри.
В блиндаже установлены две солдатские кровати и буржуйка. Вход вместо дверей закрывает кусок брезента. Несмотря на то, что на улице холодно, здесь — около 20 градусов тепла. Из-за перепада температуры сразу же запотевает объектив фотоаппарата.
– Раньше мы здесь жили вчетвером, а сейчас — только двое, — продолжает свой рассказ Сергей. — Одна проблема — мышей много. Сегодня ночью по мне одна бегала. Мы их пробовали ловить, но в поле их столько… Всех не переловишь.
– На эти позиции мы прибыли в октябре, – поддерживает разговор Александр, мужчина лет тридцати, – второй жилец блиндажа. Увидев гостей, он спустился внутрь. — Всё здесь обустраивали своими силами. Окопы, блиндажи сами рыли. Тут тогда были постоянные обстрелы, экскаватор пригнать было нельзя, поэтому рыли лопатами… Это первый блиндаж, который я в своей жизни делал. Сейчас бы построил уже лучше… У нас в каждом блиндаже есть электроэнергия. От генератора мы по всем блиндажам раскинули проводку. Так что с 7 утра до 7 вечера у нас есть свет. В остальное время выключаем, чтобы звук генератора не мешал слышать, что вокруг происходит. Ночью лучше на звук ориентироваться, сейчас ведь ночи особенно темные. Хотя у нас и тепловизор есть, волонтеры помогли.
Пройдя дальше вдоль позиций, останавливаемся возле двух полностью сгоревших армейских грузовиков. В ноябре во время обстрела неподалеку от них взорвалась мина. Детонировал боекомплект, который находился в кузове автомобилей. Тогда осколком смертельно был ранен один из офицеров, ему был 51 год. В память о нем здесь установлен деревянный крест. Даже сейчас на земле можно найти части от боеприпасов, которые тогда разрывались в машинах.
Идём дальше. К самому переднему краю обороны. Буквально в километр от него — позиции боевиков.
У блиндажа собралось около десяти бойцов. Они внимательно смотрят, как мы приближаемся.
— Еще недавно ребята, к которым мы сейчас идем, были на восемьсот метров впереди. Около месяца там стояли, – рассказывает нам офицер, который нас сопровождает. Это высокий, крепкий мужчина, лет сорока. Он просит, чтобы его не фотографировали и не назвали имени. – На той позиции стоять было особенно тяжело, постоянные обстрелы, то с минометов, то с танков. А им даже ответить не было чем. Сегодня их должны были менять. Но ротация временно задерживается. У них сейчас очень специфический юмор, не обижайтесь, если что. Понимаете, какой-то умник в штабе решил, что они должны стоять там. Ну, на карте ему было видно, что так должно быть. А на них там танками ходили.
— Ну, что вы скажете про ротацию? – увидев офицера из руководства батальона, который нас сопровождает, спрашивают солдаты. – Уже месяц обещаете.
— Ну что вы, в самом деле. Что я решаю, что ли? – оправдывается тот. – Думаете, я не хочу вас отпустить? А на кого я вас заменю? Мне людей не присылают…
За те два месяца, что ребята стоят здесь, подразделение, стоящее на передовой, потеряло пятерых человек. Только из этого взвода погибло четверо и около пяти были ранены. Кроме этого, один боец попал в больницу с психическими расстройствами.
— Мы тут стоим, вперед не идем, но и домой нас не пускают — ни вперед, ни назад, – рассказывает Василий, мужчина лет тридцати. Он одет в потертый камуфляж, серую шапку, в каких многие парни ходят на гражданке. – Техника наша то едет, то не едет. Часть уже тут поломалась, а часть такой и пришла… Даже передачи от волонтеров к нам не доходят, в лучшем случае в Крымском остаются. Ну ясно, им там нужнее.
Дальше за этой позицией только поле. Оно и вовсе выглядит угрожающе. В Украине тысячи таких полей. Но какая-то невидимая стена будто пролегла за последней линией окопов. Дальше идти нельзя.
После общения с бойцами мы возвращаемся к БТРу, который отвезет нас назад. Неподалеку от этой позиции раздаются приглушенные взрывы. Как объясняет нам наш «экскурсовод», боевики обстреливают соседние позиции всё того же 4-го батальона. Какое-то странное чувство. Только начался обстрел — и мы уезжаем, даже стыдно перед солдатами. В этот момент метрах в пятидесяти слышен взрыв. Реакция не подводит: уже через пару секунд я в блиндаже. Слышу снаружи смех. Как оказалось это инженерный заряд — с помощью таких роют ямы.
С военными прощаемся как с давно знакомыми друзьями. Хотя реально провели с ними менее двух часов. Кажется, что они очень благодарны за то, что мы к ним приехали — гости здесь бывают не часто, а журналисты — вообще впервые. Несмотря на то, что это такая же передовая, как в Донецком аэропорту, или уже всем известном Счастье, про передовую в Крымском не пишут каждый день в газетах, а бойцов не называют «киборгами» в телевизионных новостях. Это скромные герои, как и сотни других парней, которые не дают расползтись войне по всей Украине, каждую минуту рискуя жизнью.
Антон Голобородько для Informator.lg.ua