Евгения только что переехала из Луганска в Киев. В интервью Informator.lg.ua она рассказала о жизни в оккупированном Луганске, о том, как забирают в ополчение местных и приглашают «служить» россиян.

Как вы пережили войну в Луганске?

Летом не было воды и света. Ходили под бомбёжками на колонку за водой. Было такое, что по сорок минут на земле лежали. Идём с баклажечками, начинают бомбить. Потом в наш район попала бомба, и я уехала к друзьям в Алчевск, в Васильевку. Говорили, что из-за завода это самый мирный город на востоке Украины. Приехала, начали бомбить Васильевку. Окольными-переокольными путями, с пересадками добралась до Луганска обратно. Жили вскладчину с соседями. Ни еды, ни воды ничего нет, всё позакрывалось. Масло растительное стоило сорок гривен. Жить не за что. Выживали благодаря друг другу, у кого, что есть приносили, готовили на кострах кушать. Прятались в подвалах… Они (ополченцы – ред.) говорят, что нас охраняют от кого-то. Зачем нас охранять, если вы не пропускаете ни машины с продовольствием, ни гуманитарную помощь?

Почему вы уехали только сейчас?

С октября месяца пыталась уехать, но из-за боевых действий волонтёры не доезжали до нас. Я созванивалась, пыталась уехать через Краснодон, ничего не получалось. Только за деньги. Пятьсот гривен. Денег у меня, естественно, уже не было… Я пятнадцать лет проработала шеф-поваром в ресторане. С мая месяца все рестораны позакрывались. Сидели на сбережениях. Смогла выехать только сейчас, когда технику более-менее оттянули.

Вы видели ополченцев. Что это за люди?

Пьяные с автоматами по Луганску ходят постоянно. После нового года, я шла от кумовьёв. Два пьяных ополченца меня останавливают. Просто решили пристать: ваши документы, то, сё… Схватили меня за руку, начали куда-то тащить. Я им кричу: «Я женщина, не имеете право!» Еле от них вырвалась. Люди были совершенно неадекватные. Сколько раз я видела в магазине, как они ящиками покупают спиртное. У людей не за что хлеба купить. Бабушки выносят на продажу какие-то светильнички, тряпочки, стоят с протянутой рукой. Обидно, жалко, люди голодные. А они так жируют.

На 23 февраля – в честь советской армии – начали стрелять из автоматов в воздух. У моей соседки случился сердечный приступ. Потому, что не понятно – то ли обстрел, то ли они все перепились.

Недавно видела тут – в Киеве – машину защитного цвета… Мне стало плохо, такое ощущение, что машина ополченцев. Психика за год нарушена. Поэтому, не смотря на то, что там всё нажитое годами, возвращаться я не хочу.

Когда жила в Луганске, у меня кончились продукты, есть было нечего. Поэтому переехала в частный сектор – к друзьям, у которых было своё хозяйство. Прожила у них на квартале Щербакова три недели. И видела своими глазами: «ополченцы» оборудовали позиции рядом с жилыми домами, во дворах. Использовали людей как щит. Ставили «грады» по всему Щербакова. Рядом с роддомом поставили гаубицу. У меня подруга работает в роддоме, она говорит: у меня за сутки трое родили преждевременно, от взрывов… А в декабре месяце начали ходить по домам: кто призывного возраста – начали забирать в ополчение. Попутно мародерствовали, воровали курей. Просто в тупую заходили и забирали. Мы прятали Колю – моего друга в подвале. Выходим втроём: я, его сестра и мать, говорим: «Тут таких нет». Обыскали весь дом, не нашли. Других ребят на нашей улице брали за руки, за ноги и в ополчение. Насильно.

Из молодых парней, моих знакомых, кто мог – уже выехал. В Полтаву знакомые выехали, в Хмельницкий.

Ещё одна история. У моей бывшей сотрудницы сын призвался еще в нашу, украинскую армию. Отслужил год в Жёлтом (посёлок в Славяносербском районе, Луганской области – ред.) в ПВО. Как раз вышел срок и началась война. Его не отпустили, взяли насильно в ополчение, сказали: «Воюй против украинской армии». Он говорит: «А как же я буду воевать против своих? Я воевать не буду!» Его отправили на подвал. До сих пор там держат. Такие истории не единичные, очень много моих знакомых так забрали. И бьют. Моего соседа – Лёшу – били так, что отбили почку. Лёша говорит: «Меня били только за слова, что я против своих воевать не буду. А если бы я еще, что-то сказал, меня вообще убили бы». Потом его всё-таки отпустили домой, потому, что он больной не мог воевать.

Мужчин из ЛНР не выпускают. Я ехала, видела очередь из стариков, женщин и детей. Либо мужики прикидываются инвалидами, покупают какие-то справки. С нами ехала два парня их пересадили на блокпосту в другой автобус, не знаю пропустили или нет.

По вашим наблюдениям, много ли среди «ополченцев» россиян?

Лично видела и знаю, что Россия воюет, и воюет за деньги. Вот этот вот Лёша, которого взяли в ополчение. Он говорил: в подразделении, где его держали, были российские военные, наёмники. Их семьям в России выдаются банковские карточки. На неё приходит от четырехсот до пятисот шестидесяти долларов ежемесячно. Он едет, якобы за идею воевать. Родственники переводом отправляют ему деньги в Изварино, в российский Донецк, там же он меняет рубли на гривны и приезжает в Луганск воевать.

Он мне рассказал, какие «поляны» накрывают россияне на день рождения: российская водка, куры гриль. Можно себе позволить, если получаешь пятьсот-шестьдесят долларов. И таких пол-Луганска. Пачка сигарет у нас двадцать пять гривен. В городе у людей нет денег купить еду, а они затариваются сигаретами и водкой.

Это наёмники, а кадровых военных видели?

Так они ходят с нашивками и не скрываются! Куча российских военных ходят по Луганску с нашивками на рукавах, с эмблемами российской армии. И по говору слышно. У них даже форма другая. Это никто не скрывает. Этим никого уже не удивишь.

В транспорте они ездят бесплатно. Бабушка проехать не может. А они просто заходят впятером с автоматами и не платят, и никто ничего сказать не может. Я, например, боюсь с такими в одной маршрутки ездить… Уже побыстрее бы их всех за территорию Украины куда-нибудь. Я ехала через Изварино, Белгород – на Харьков. Мы останавливались в российском Донецке. За два с половиной часа там я видела четыре таких объявления: «Нанимаются мужчины и юноши – от восемнадцати до сорока пяти лет – крепкого телосложения, для дальнейшего прохождения службы на территории Юга-Востока Украины. Высокий доход. Прохождение медосмотра за наш счет». И было очень много сорванных телефонов. В общем восемьдесят процентов «ополченцев», по моим наблюдениям, это россияне.

Доехали в Киев без приключений?

На украинской границе нас пропустили без проблем. Никаких штрафов не требовали. Это все бред, только пугают зря. На российской перешерстили все сумки. «Куда едем? С какой целью?» — замучили допросами. У одной женщины маленький ребёнок начал нервничать: «Успокойте своего ребенка!» — пограничник грубо приказывает. В Изварино три часа нас не выпускали из автобуса – ни в туалет, ни покурить – сидите и всё. Я считаю это издевательство. Я рождена в Украине, в паспорте написано – «Украина», а меня не пускают в свою родную страну. Нас водитель предупредил сразу: «Возмущаться нельзя. Сидите до Харькова молча, а там уже можно и повозмущаться». А на украинской пропускном пункте пограничники нам только поулыбались.

Беседовал Денис Мацола для Informator.lg.ua