Евгений Н. – коренной луганчанин, боец батальона «Донбасс» и убежденный патриот Украины. В составе своего подразделения он прошел ад «Иловайского котла», а затем четыре месяца находился в плену у боевиков «ДНР».

«На каждом этаже луганского СБУ висела моя фотография с пометкой «найти и обезвредить…»

– Евгений, вначале поведайте немного о себе: откуда родом, чем занимались до войны?

– Я коренной луганчанин, и в этом городе прожил практически всю жизнь. До начала войны у меня была довольно неплохая работа – трудился менеджером на транспортном предприятии. С юных лет я увлекался оружием и стрельбой. Однажды узнал о существовании организации «Револьверный клуб Украины», которая является подразделением «Международного клуба практической стрельбы». Примерно с осени 2013 года я начал активно заниматься развитием клуба на Луганщине.

– С началом эскалации событий на Востоке Украины вы находились в Луганске?

– Да, в тот период я был одним их активистов местного Евромайдана. Тогда мы предпринимали какие-то «несмелые» попытки препятствовать захвату города сепаратистами: появилась «Луганская сотня», батальон «Кобзарь», правда, развития все это не имело.

Кроме того, мы с братом вели кое-какую «подрывную» деятельность. Например, покрасили в желто-синие цвета памятник Ленину по одноименной улице Луганска.

Тот самый Ленин

В день захвата луганского СБУ я присутствовал там, видел штурм своими глазами, заходил в само здание. Хорошо помню, как увидел запасы оружия и продуктов, которые привезли туда заранее. Наблюдал в здании «кураторов» всего этого процесса, которые ходили с листочками, где по пунктам было расписано, что надо делать.

Вскоре я стал размещать в интернете информацию: что видел, кого видел, например, бойцов луганского «Беркута» и так далее.

Тогда меня и вычислили. Была взломана моя страница в социальной сети, похищены фото из личных архивов. Позже эти фотографии стали распространяться в социальных сетях через «сепарские» группы. Впоследствии на каждом этаже луганского СБУ висело мое фото с пометкой «найти и обезвредить».

– Искали ли вас по городу?

– Разыскивать меня стали ближе к концу апреля. Однажды мне позвонили знакомые и очень осторожно, выбирая слова, так как нас, по-видимому, слушали, порекомендовали покинуть город.

Примерно в начале мая мы с братом начали планировать отъезд, стали изучать возможности вступления в батальоны, ВСУ.

«Мы уже понимали, что ответственны перед теми людьми, которые в нас поверили…»

– Чем было продиктовано решение поехать именно в столицу?

– Через товарища мы нашли выходы на батальон «Азов» и решили вступать туда. Приехали в Киев, встретились с руководством батальона и после непродолжительной беседы решили дел с «Азовом» не иметь.

После этого на Майдане, который тогда еще стоял, мы встретили человека, у которого на куртке была нашивка «Донбасс». Пообщавшись, выяснили, что здесь же, на Майдане, есть палатка этого батальона и отправились туда. Поговорив с представителями данного подразделения, которые, кстати, приняли нас очень хорошо, мы отправились в Петровцы.

Петровцы,  бойцы проходят обучение

На обучение мы опоздали – батальон был как таковой сформирован, вместе с учебными ротами. Нам предложили проходить обучение вместе с батальоном «Донбасс», но затем – нести службу в батальоне «Крым». Впоследствии этот батальон так и не был сформирован.

Потом было Курахово. Экипировал нас благотворительный фонд помощи батальона «Донбасс», который предоставил нам практически все, от носков до касок и бронежилетов. Все это было куплено на пожертвования людей.  Поэтому, когда мы туда ехали, осознавали, что ответственны перед теми людьми, которые в нас поверили. Это потом помогало и очень нас поддерживало.

В Курахово расположен штаб батальона. В то время мне было предложено оставаться при штабе и заниматься организационными, штабными вопросами. Но я хотел защищать свою родину с оружием, а не бумажками в руках, так что вскоре «напросился» в Иловайск.

– Как на тот момент там развивались события?

– Мы въехали в город в предпоследней колонне. Там все было уже очень серьезно. Мы осознавали, что едем в окружение. «Котел» еще не был закрыт, но все уже к этому шло. С трех сторон на нас давили вражеские силы.

Сам этот «треугольник», на «острие» которого находился наш батальон, каждый день подвергался обстрелам – работали и «грады», и минометы, и гаубицы. Мы занимали примерно полгорода, и где-то столько же – так называемая «армия Новороссии».

«Земли практически не было видно – все «в палец» усеяно порохом от неразорвавшихся боеприпасов…»

– Изначально вы ставили перед собой задачу занять город?

– Да, изначально мы готовились к атаке и планировали занять весь город. Для этого, пока имелись силы, мы предпринимали попытки, шли в атаку и так далее. Надо понимать, что этот город разделен на две части огромным железнодорожным узлом. Территория полотна имеет, наверное, метров 100 в ширину. По разные стороны от него были наши позиции и позиции «ДНР». Пробежать там незамеченным невозможно. С той и другой стороны были укрепрайоны какие-то – высотки, вокзалы и так далее. Когда мы уже поняли, что для наступления сил у нас не хватит – понесли большие потери ранеными и убитыми, а артиллерия в нужном количестве нас не поддержит, приняли решение окопаться и держать оборону, ожидая подкрепления, которое так и не прибыло.

В это время россияне и боевики добавили в артподготовке. С помощью беспилотников они безошибочно вычислили места, где мы дислоцировались, и начали уничтожать наши силы. Но, не знаю, как это объяснить, в то же время они бросали своих людей в абсолютно какие-то бессмысленные атаки, которые «на голову не натянешь». Пытались обходить наши «высотки» по «зеленке». В ответ на это начинался шквальный огонь из наших минометов, пулеметов, подствольников, автоматов и практически все они в этой «зеленке» оставались.

– А у украинской стороны, как я понимаю, беспилотников не было?

– Их отсутствие ощущалось нами, наверное, наиболее остро. Их беспилотники кружили над нами непрерывно, так что мы для них были «как на ладони». У нас в Иловайске ни одного беспилотника не было. Впоследствии, уже в плену, мы узнали, что их штаб, казармы, гаубицы находились сразу же за железной дорогой. Знали бы мы, что там всякие «моторолы» и «гиви» пьют чай, применили бы все свои умения и навыки чтобы испортить их чаепитие, а сделать это можно было на «раз, два, три».

Примерно тогда же начали «кошмарить» и те части, которые нас прикрывали, то есть, боевики пытались перекрыть то «горлышко в бутылке», через который мы поддерживали связь с внешним миром.

– По тем, кто вас прикрывал, тоже плотно работала артиллерия?

– Забегая наперед, хочу сказать, что во время плена нас возили на «разминирования» в те места, где раньше стояли какие-то группировки украинских сил. Нас вывозили на поля убирать снаряды какие-то, неразорвавшиеся «грады». Чтобы понимать, о чем я говорю, просто надо представить землю, на которой земли и не видно, все просто «в палец» усеяно порохом от каких-то неразорвавшихся снарядов. Там мы находили практически все, что можно представить из не стрелкового вооружения – мины, снаряды, «грады». Сложно представить, что там происходило с группировкой. Мы находили там банки с тушенкой, вздувшиеся от высокой температуры, алюминиевые ложки, превратившиеся в куски расплавленного алюминия, и так далее.

– Это вынудило прикрывающих отступить?

– Да, то ли по приказу, то ли по каким-то собственным соображениям, но они начали бежать. Таким образом этот «треугольник» превратился в «ромб» – двери за нами захлопнулись. С Днем Независимости нас «ДНР» и Россия поздравили основательно – высунуться нельзя было. Очень доставалось товарищам из Многополья.

После этого, конкретную дату уже не помню, из Новоазовска прибыла колонна российской бронетехники. Они образовали второе кольцо окружения вокруг нас.

Основное руководство вместе с пленными, которых мы брали там во время боев, выехало. Даже когда коридор уже был закрыт, боевики, случалось, обстреливали из стрелкового оружия машины «Красного креста», но в целом выезд был еще возможен. Вспоминаю, что некоторые бойцы, не из нашего батальона, тогда заявляли: «Все, я контужен», – садились в машины и уезжали.

Каждый день мы ждали подкрепления и надеялись отправиться на ротацию. Усталость у всех была катастрофическая.

Потом пришел приказ на отход всей группировки войск, пообещали «зеленый коридор». Наш руководитель с позывным «Филин» скомандовал: готовиться к отходу. Надо понимать, что наш транспорт на тот момент был сильно «потрепан». С вечера мы стали собираться. Колонны должны были выдвигаться в несколько направлений. В одну сторону – танки, БМП и российские пленные, в другую – «Днепр», а в противоположную, в направлении Красносельского – «Донбасс» и все остальные.  Поэтому в последнем бою, под Красносельским, бронетехника участия не принимала, не считая двух БМП, которые отстали от своей колонны и пришли нам на помощь.

«Стали взрываться грузовики с людьми, образуя фейерверк из человеческих тел…»

– Когда состоялись последние переговоры и почему колонну все-таки стали обстреливать?

– В шесть часов утра, когда колонна была уже построена, россияне прибыли на переговоры. Изначально командование с ними договаривалось, что мы получаем «зеленый коридор», но должны оставить все оружие. На последних переговорах Филин сказал, что мы оружие складывать не будем. По колонне он этого не передал, а россияне заявили, что если это условие будет нарушено, они вынуждены будут стрелять. Таким образом, фактически оказалось, что мы идем «на прорыв». При этом танки с белыми флагами пошли в другую сторону, а мы на «газельках» пошли в атаку.

Когда колонна двинулась, по нам начали стрелять. По кругу стояло, по-моему, 8 танков. Также были БМП, БМД и все остальное. Были окопы, стояли крупнокалиберные и зенитные пулеметы, работали снайперы.

Начался настоящий ад – стали взрываться грузовики и большие машины с людьми, образуя фейерверк из человеческих тел, минометы россиян были пристреляны по трассе, где мы проходили. Часть колонны стала прорываться через поля напрямик. Транспорт приходил в негодность, гибло очень много людей, на поле образовалось значительное скопление наших, по которым продолжали стрелять танки, пулеметы и снайперы. В это время из хвоста колонны с бронетехникой к нам вернулись два БМД, о которых я уже упоминал. Благодаря тому, что они заехали на поле и, маневрируя, отвлекали на себя огонь танков, многим нашим, оказавшимся посреди поля, удалось прорваться в Красносельское. Так эти ребята на БМД, ценой своих жизней, спасли, наверное, человек сто.

Мне повезло, благодаря нашему водителю мы добрались до Красносельского достаточно быстро. Там тоже стояли россияне. Те из нас, кому удалось добраться до Красносельского, пошли в атаку на силы противника, находящиеся в этом населенном пункте. В ходе этого боя мы повредили несколько танков и взяли в плен девять российских военных. Затем мы заняли оборону.

– Как долго вы добирались до этого населенного пункта и долго ли оборонялись впоследствии?

– С момента начала движения колонны бой длился полтора дня без перерыва. Площадь у этого поселка очень маленькая, где-то 100 на 400 метров, и мы держали там круговую оборону, непрерывно шел бой. Руководства – практически никакого, разве что, командиры взводов.  Также было очень много раненых, которые за полтора дня без квалифицированной медпомощи начали умирать. Это, а также отсутствие боеприпасов, вынудило нас опять пойти на переговоры с россиянами.

– Какие условия выдвинули российские военные на этот раз?

– Россияне предлагали нам сдаться, обещая, что не передадут нас «ДНР». Также они объясняли, что мы им не нужны.  Мы должны отдать им пленных российских военнослужащих, а также своих раненых, которых они вывезут в госпитали. Нам пришлось пойти на эти условия, иначе мы бы имели еще человек сто «двухсотых». Мы сдались в плен, в частности, из батальона Донбасс нас тогда было 111 человек боеспособных.

– Как долго вы находились в плену у российских военнослужащих? Как они к вам относились?

– Сутки. Мы общались с пацанами – российскими солдатами. Они к нам относились нормально, делились своими сухпайками, давали сигареты. Ребятам было интересно – они ожидали увидеть каких-то монстров, «бандеровцев» с волчьими лапами, зубами как у вампиров. Когда они узнавали, что многие из нас – из Луганска и Донецка, то многие очень удивлялись.

Нам они говорили, что им наплевать на эти донецкие банды, на наши внутренние разборки, они защищают интересы РФ, и ради этого приехали убивать.

– Впоследствии, россияне нарушили договоренности…

– Да, получается, нас обманули. Надо признать, что они передали украинской стороне всех ВСУшников, все тербаты, батальоны МВД, кроме батальона «Донбасс». Нас продали, то есть вразрез с приказом своего командования в отношении нашего батальона передали нас боевикам «ДНР». Российские военные даже не скрывали того факта, что отдают нас за деньги, как рабов.

«Встречали нас с пулеметами и колючей проволокой…»

– Что происходило в плену у боевиков?

– Сначала нас погрузили в транспорт и повезли в Донецк. Рассказывать о том, что там происходило я не могу, так как некоторые наши сослуживцы до сих пор находятся там. Через полтора месяца нас разделили на две группы. Сообщили, что, отправляют нашу группу в Иловайск, где мы будем «трудом искупать свою вину».

В городе нашей славы «карателей» очень боялись, поэтому готовились к нашему приезду основательно – встречали нас с пулеметами и колючей проволокой. Ну, а впоследствии немного «смягчили» режим. Нам сразу сказали, хотя и было это задолго до Минских переговоров, когда собираются обменивать, и что к Новому году мы будем дома.

Там нас использовали на различных видах работ – восстановление стен и другие строительные работы, ремонты, уборка территорий, разминирования и так далее. Вообще делали все, что только можно себе представить: кто что умел – если кто-то из ребят разбирался в компьютерах – его отправляли чинить компьютеры, и так далее.

– Как к вам относилось мирное население?

– В Иловайске мирные жители относились к нам хорошо, можно сказать, что поддерживали. Там порядка 70 процентов жителей – украинцы. Они пытались нам помочь, кто чем мог. Приносили еду, сигареты покупали.

В целом, к тому времени было уже нормально и с едой, и быт стал налаживаться. На свободе из активных родственников – родителей, жен сформировался «костяк» активистов, которые боролись за нас – искали возможности передавать продукты, улучшать условия нашей жизни.

Условия содержания пленных бойцов «Донбасса» в Иловайске

Мы организовали себе ванную, санузел, готовили себе сами. Кто-то «спаял» радио, а затем даже и телевизор, так что вскоре мы имели возможность узнавать новости. Боевики смотрели на нас, как на инопланетян – многие из них ведь и со своими смартфонами разобраться не могли.

– К возвращению домой вы готовились заранее?

Обмен военнопленных, Константиновка

– Как я уже говорил, мы знали о том, когда примерно поедем домой, задолго до обмена. Готовиться начали примерно за неделю – складывали вещи и, фактически, сидели «на чемоданах». Когда пришло время, нас погрузили в грузовик и повезли в Константиновку. Там было много военных, боевиков, журналистов – наших и российских. Там состоялся обмен, после чего нас опять посадили в транспорт и повезли уже на Харьков. До Харькова мы не доехали, по дороге был аэропорт, где нас погрузили в самолет и отправили в столицу. Здесь я наконец встретился с женой.

Долгожданная встреча с супругой

В будущем, Естественно, собираюсь продолжить борьбу. Очень надеюсь, что таких вещей, как «Илловайский котел» больше не будет происходить, ведь очень много людей погибло там «ни за что».

Беседовал Алексей Чернов. Специально для Informator.lg.ua