За что «в народной республике» можно лишиться свободы? Каких людей можно встретить «на подвале»? И в каких условиях живут узники непризнанных образований? Продолжение леденящей кровь истории луганчанина Алексея Сергеевича, о плене и пытках в отряде полевого командира «ЛНР» «Бэтмена».
Часть вторая. Заключение
Руки в наручниках стали опухать. Я попросил, часового, чтобы он хотя бы немного ослабил их. Он отказался делать это сам. Я попросил, чтобы он передал кому то, чтобы сняли или ослабили наручники. Поначалу он не реагировал на мои просьбы. Потом всё так передал их. На вторые или третьи сутки пришёл какой-то «ополченец», принёс связку ключей, пробовал открыть, ни один из ключей не подходил. Потом даже пытался открыть какой-то отмычкой. Ещё через сутки пришёл «ополченец» по кличке «Транзит», этот был россиянин, милицейский следователь. Один из сокамерников дал мне полотенце, я подвязался им, меня вывели на улицу, на свет. Он долго возился с моими наручниками, но ему всё-таки удалось их снять. Он завёл меня в пыточную, одежда ещё валялась на полу. Я оделся и вернулся в камеру. Когда в тот же день зашёл «Маньяк» и увидел меня без наручников и одетым, это его взбесило.
Кто посмел нарушить мой приказ? – закричал он
Я назвал позывной «Транзита». Он ушёл, сказал, что разберётся с ним. Но к счастью никаких действий против меня в тот день не последовало.
В первую и вторую ночь я сидел на стуле. На третью ночь однокамерники мне поставили ещё один или два стула, чтобы я мог хоть как-то прилечь. На спине я лежать не мог, потому, что, те места, куда мне нанесли удары электрошокером, очень болели и при попытки лечь на них, я чувствовал такую же боль, как, будто мне опять наносили удар электрошокером. Когда я пытался лечь на живот, мне приходилось долго привыкать к боли в груди. Рёбра были поломаны. Я лежал не двигаясь. Только после того как боль немного притуплялась мне удавалось немного забыться и подремать. Раз в сутки приносили какую-то кашу или суп. На третьи или четвёртые сутки сокамерники разрешили мне прилечь на один из матрацев, дали какой-то еды. Первый раз меня покормили на вторые или третьи сутки.
Камера постоянно заполнялась. «Маньяк» периодически заходил и избивал меня отрезком трубы. Доставалось и другим. В один из таких моментов, когда «Маньяк» избивал меня трубой, зашёл «Хохол», стал избивать ногами. У него была такая фишка, сбивать с ног, а потом прыгать на грудь. Я понимал, что это может окончиться плачевно. Как мог уворачивался. Это его злило. Он опять отходил, разбегался и прыгал на меня. Я опять пытался уворачиваться. К счастью ему так и не удалось прицельно запрыгнуть мне на грудь.
После первых дней они уже не требовали «признания», просто избивали. Я так понимаю, они уже прекрасно поняли, что обвинения в том, что я ставил какие-то маячки это абсурд. Но они поняли, по моим снимкам, что я придерживаюсь проукраинских взглядов. Плюс ко всему прочему, «Маньяк» знал меня, и был в курсе моих, взглядов. Этого было достаточно.
В нашей камере был туалет с умывальником и даже небольшое окошко где-то двадцать на тридцать. Камера постоянно заполнялась. Наша была уже битком набита. Через некоторое время «Маньяк» в очередной раз зашёл, что бы избить меня. Сказал, что эта камера для меня слишком большая роскошь и меня и ещё несколько заключённых отправил в другую камеру, так называемую «камеру смертников». Камера пять на восемь, глухие стены, никакой вентиляции, матрацы на полу, ведро.
Когда я был ещё в первой камере, к нам забросили трёх пожилых людей. Двоим было за пятьдесят, третьему больше шестидесяти. Они были жестоко избиты. У самого старшего было сильное сотрясение мозга. Он не мог даже сидеть на стуле, падал. У второго была глубокая ножевая рана бедра, то ли ножом, то ли штыком. У третьего были поломаны рёбра. Их «вина» заключалась в том, что они просто шли на дачные участки или с этих участков в магазин за продуктами. А где-то неподалеку находился блокпост сепаратистов. Их обстреляли, уложили на землю, избили, заявили, что они корректировщики, наводят на них артиллерию. Одному из них связали руки за спиной, привязали к рукам верёвку и перебросили то ли через ветку, то ли через турник.
«Я думал, что у меня ключицы повылетают. Я пытался перенести вес на ноги, но стоящий рядом сепаратист бил по ногам палкой, чтобы я не мог этого сделать», – рассказывал он. Потом на него натравили овчарку. Она искусала ему ягодицы.
Когда они увидели, что у второго, с ножевым ранением, сильно идёт кровь. Они стянули ему рану какими-то металлическими скобами. Вызвали машину «ГБР»(«Группа быстрого реагирования» – отряд «Бэтмена» – ред.), «контртеррористическую», это же террористы, корректировщики! Бросили ко мне в камеру.
Время от времени к нам стал заходить медик. Работник скорой помощи, которого тоже за какое-то незначительное прегрешение бросили в камеру. Но когда узнали, что он медик, отпустили с условием, что он в свободное от работы время будет приходить и обрабатывать раны заключённым. Он приносил нам обезболивающее, которым многие из нас пользовались.
Медик обследовав одного из этих «корректировщиков» с поломанными рёбрами, сказал, что ему нужно лежать, не вставать, ни в коем случае не делать резких движений, потому, что рёбра настолько поломаны, что любое резкое движение может стать последним. Рёбра проткнут лёгкие и всё. Это же он донёс до тюремщиков. Сказал: «если вам не нужен тут труп, его нужно срочно освободить и срочно госпитализировать». Через какое-то время этого мужчину отпустили.
«ГБР» работала ударными темпами и довольно быстро новая камера тоже заполнилась. Они действовали в духе лучших советских традиций. Приписки, «вот какие мы хорошие», вот сколько мы террористов поймали». Это нужно было для отчётности, для раздувания щёк, показания своей важности.
Из всех десятков и сотен заключённых, которых я видел, был всего один единственный человек, который действительно каким-то образом был причастен к корректировке огня. Сказать, что с ним поступали жестоко это ничего не сказать. Его зверски избивали. Ему откусывали фаланги пальцев. Его душили. Периодически вешали за шею на дереве, до такого состояния, когда он уже переставал дёргаться. Потом его отпускали, дабы он не умер, для того, чтобы продолжить издевательства. Возможности человека не безграничны, естественно через какое-то время он умер.
Когда пытки не применяли к конкретным людям, периодически приходили «ополченцы» из этого или из других подразделений, «посмотреть на этих уродов, на этих «укропов», потренироваться на них в качестве боксёрской груши. Избивали и тех, кто не мог подняться, издевались, били рукояткой пистолета по голове, приставляли дуло пистолета к виску, угрожали расстрелять на месте, били ногами в живот.
Когда заполнилась под завязку и вторая камера, начальник тюрьмы по клички «Фобос» решил расширить её и освободил ещё одну из комнат подвала. Как он выразился, получилась VIP-камера. Потому, что в ней матрацы лежали уже не на полу, а на дверных полотнах, которые, в свою очередь лежали на возвышениях. Получилось некое подобие кровати. Там даже было два небольших окошка, размером двадцать на тридцать. По сравнению с другими это действительно была VIP-камера. Меня, пожилых «корректировщиков» и ещё нескольких человек перевили в эту камеру.
Эта камера находилась напротив пыточной. Почти каждый вечер мы слышали удары, крики, вопли. Иногда это всё длилось до двух, трёх, четырёх ночи. Естественно ни о каком сне речи быть не могло. Все лежали и молились, чтобы «Маньяк» из пыточной не заскочил к нам и не продолжил, как это он неоднократно делал, с остальными заключёнными.
К этому времени отключили электроэнергию, и во всём Луганске не было света. Мы находились в темноте.
«Ополченцы» имели электрогенераторы и всё необходимое, так как пользовались услугами гипермаркета «Эпицентр». Для них это был как склад всего необходимого. Они поставили там свою охрану, приезжали со списком, утвержденным каким-то командованием и брали всё необходимое: дрели, электрогенераторы, бытовую технику и так далее. Пришли и сказали: «Наше!», всё. Вся техника была рабочая, все с рациями, фонарями.
«Маньяк» по старому знакомству, выделял меня особенно. Однажды как-то зашёл, с утра, ослепил фонарём и нанёс мне удар резиновым молотком из своего хирургического набора по грудине. «Это я пришёл пожелать тебе доброго утра», – говорит. Повернулся и ушёл. Чисто садистские наклонности. Вообще пила, и этот молоток были любимыми его инструментами. Я думал, я задохнусь, от боли. После этого я долго не мог спокойно подниматься с постели. Приходилось прилагать определённые усилия, бороться с болью. Впоследствии, когда я уже приехал в Киев, мне сделали рентгеновские снимки, выяснилось, что грудная кость, рёбра были поломаны во многих местах.
Как это не парадоксально звучит, но в этой тюрьме сепаратистов, сидело много сепаратистов. Там велась, как они выражались борьба за здоровый образ жизни, борьба с пьянством. В принципе звучит хорошо. Но эта борьба зачастую заключалась в том, что человека, который вышел из магазина с бутылкой пива в руке, причисляли к пьяницам и бросали на подвал. Так как таким людям невозможно было инкриминировать ничего серьёзного, их держали в подвале до месяца и использовали в качестве бесплатной рабочей силы. Рыли окопы, наполняли мешки песком, строили укрепления вокруг расположения этого «ГБР», обносили забор колючей проволокой. Тех, кто был специалистом в той или иной области, использовали для сварки, для ремонта автомобилей. Вывозили для ремонта военной техники, подбитых украинских БТРов, танков.
Двоих из сепаратистов бросили в подвал за то, что они якобы оставили боевые позиции. У одного кличка «Граница», у другого «Пиф». Как они сами рассказывали их непосредственный командир «Шико», дал им команду, для предотвращения потерь снятся с позиций и перебазироваться в другое место, так как по его информации эта позиция должна быть в скором будущем подвергнута серьёзному артобстрелу. Радиосвязь была сильно затруднена и они не смогли связаться с вышестоящим командованием. Они выполнили приказ «Шико». Однако связаться с ним они уже не могли и чтобы прояснить ситуацию они решили наведаться в «ГБР». Кроме обвинения, что они самовольно покинули позиции, «Бэтмена» привело в бешенство то, что в подразделении, где были эти сепаратисты, прошла информация, что «Бэтмен» якобы сбежал, прихватив с собой десять миллионов баксов. А они в «ГБР» пытались узнать и это, но это дошло до «Бэтмана» и он приказал кинуть их в камеру. Я это знаю, так как этих «ополченцев» кинули в нашу камеру и «Бэтмен» говорил с ними при мне. Он был вне себя от бешенства, кричал, что они не имели права выполнять преступный приказ. На этом основании их держали в подвале. И держали долго. К сепаратистам «ГБР» относилось, конечно, намного лояльнее, чем к нам.
Также в подвал бросали людей, которым инкриминировали спекуляцию и мародёрство.
Но при этом люди, которые возвращались в камеру с работ, рассказывали, что их привозили к каким-то складам, взламывали замки и они всё, что было в этих складах, грузили в фуры и привозили в расположение. Что это если не мародёрство в промышленных масштабах? То есть бросали на подвал и избивали за то, что кто-то мог из разбитого ларька вытащил пару обуви. А потом этих же людей использовали для разграбления складов.
Многих людей бросали на подвал по надуманным предлогам для того, что бы использовать в качестве бесплатной рабочей силы. Поводы были совершенно идиотские. Спрашиваю одного: «Ты за что здесь?» – «Не знаю, шёл по улице, прицепились, сказали ты слишком загорелый это подозрительно, на подвал» – «А ты за что?» – «Да, потребовали документы» – «И что не было?» – «Был паспорт, показал. Не понравилось, что фотография чёрно-белая, сказали это подозрительно», – на подвал. Третий показал паспорт, а за месяц до этого потерял паспорт, пришлось сделать новый. Посмотрели, слишком свежий, подозрительно, наверно его изготовили только только, чтобы тебя забросить в Луганск для террористической деятельности, подозрительно, на подвал. Одного мужчину бросили на подвал потому, что косо посмотрел в сторону «ополченца», но я подозреваю, что просто понравился автомобиль этого человека.
Автомобили забирали под любыми самыми идиотскими предлогами. Были случаи, когда задерживали пьяных за рулём, автоматически забирали автомобили. Ректора или проректора сельхоз института тоже, по какой-то причине остановили, забрали два автомобиля. Были в камере люди, всё несчастье которых заключалось в том, что они были бизнесменами и у них были предприятия и деньги. Их избивали, требовали рассказать где, что лежит, где какие дома в собственности.
Я сам не видел этого, но мне рассказывал заключённый, в присутствие которого это происходило, что тот самый «Маньяк» требовал от женщины, чтобы она подписала дарственную на дом, на него или его командира. В случае отказа это сделать, он угрожал ей снять кожу с лица. По словам сокамерников, они видели, как «Маньяк» выносил из подвала два пакета битком набитых пачками купюр номиналом по двести по пятьсот гривен. «Ополченцы» не брезговали вымогать деньги за освобождение, причём далеко не всегда людей отпускали даже после того как деньги получали.
В конце моего заключения меня уже даже не трогали. Они уже прекрасно поняли, что я ни в чём не виноват, но при этом отпускать меня не собирались. По той простой причине, что прекрасно знали о моей проукраинской позиции. Кроме того я много видел и слышал пока находился в заключении.
Продолжение слеует…
Записал Денис Мацола для Informator.lg.ua