Работы Надин Хазан, художницы из Алчевска, пропитанные страхом и болью, для многих посетителей ее выставок стали иллюстрацией к событиям на востоке нашей страны. Однако большинство картин были написаны задолго до войны. В интервью Informator.lg.ua Надин рассказывает о годах, проведенных в Донбассе, ощущении войны и интеграции луганских художников в киевскую арт-среду.

— Так уж вышло, что мы формируемся под влиянием мест, где рождаемся, окружения, среды. Твое детство прошло в Алчевске, с которым из-за войны попрощались тысячи горожан. Как повлиял на тебя дымный город как на художника?

— Живя на Донбассе, я научилась глубже смотреть вглубь себя, не стесняться в методах самовыражения и не бояться раздражать людей. Собственно, все те, кто понимал меня, были рядом, а те, кто не понимал, отсеивались. Я не высокомерна, но, когда я жила Алчевске, у меня появился некий естественный фильтр для общения, чему я только рада.

Уже в раннем возрасте я знала, что уеду. Не хотелось быть такой как все – семья, работа, пенсия. Гораздо уютнее я чувствую себя, когда создаю арт-объекты, а не делаю карьеру. Мое творчество выражает то, что я видела в окружающих меня людях. Конечно, я утрировала их образы, заставляя обращать внимание на абсурдность действий или желаний тех, с кем мне приходилось ежедневно общаться. Рассчитывала ли я на признание и похвалу? Нет, никогда не рассчитывала. Однако, часто мне удавалось устанавливать диалог там, где это было практически невозможно.

Каком же было мое удивление, когда всё то, над чем я насмехалась и считала абсолютным сюрреализмом, сбылось. Проявилось в виде настоящей жестокости и человеческой злости, вылилось в предательство и войну.

Город и горожане дали мне понять, что окружение играет огромную роль в становлении человека, в формировании его культуры. Собственно, мне такого влияния уже хватило. Поэтому я живу не там. Поменять город стало моей потребностью, развиваться в Алчевске я больше не могла.

— Расскажи о луганской культурной среде. Выставки молодых художников проходили «под мостом» — это потому, что современное искусство находилось на обочине общественных интересов в Луганске?

— Конечно же, что то, что мы делали на чистом энтузиазме, было абсолютно неинтересно ни чиновникам на крутых тачках, ни хозяевам «копанок», ни продавцам бензина или водки.

Художники и ценители искусства организовывались сами, сами создавали культурное пространство там, где это казалось совершенно невозможным – под мостом, например.

Выставка современного искусства «+/-16», Луганск, 2011

Уже позже в Луганске нашли помещение старой фабрики и организовали там культурное пространство «10-й Цех». Там удалось провести несколько мероприятий, пока не пришла война. «10-й Цех» стал бы неплохим арт-центром, подобным донецкой «Изоляции», но этим планам не судилось сбыться. Практически все люди культуры были вынуждены покинуть Луганск.

До войны в городе появилось достаточно основательное литературное движение, основанное, в том числе, и на украинской национальной самоидентификации. Организовывались фестивали музыкального, визуального и мультимедийного искусства, фотографии. Люди с интересом относились к любому подобному событию – это было делом нечастым. Знаете, культурный голод в Луганске, несомненно, присутствовал. Конечно, понимали и принимали наше творчество далеко не все. Агрессивной критики тоже было немало, но это неудивительно — регион не зря называли «депрессивным». В определенном смысле, нас считали маргиналами.

— Почему Донбасс на протяжении десятилетий оставался донором человеческих ресурсов и не стал самодостаточным культурным регионом?

— Это очевидно. Искусство там было мало кому нужно. Начиная от бизнеса и чиновников, которые отказывались помогать художникам, заканчивая простыми людьми, которые не готовы были платить за картины.

Любовь к искусству не была привита жителям Донбасса. В принципе, большинство потребляло телевидение, считая классикой не самые лучшие образцы еще советской поп-культуры.

Поэтому проще уехать туда, где это ценят и ты где интересен – это важно для любого художника.

— Ты жила в Харькове, во Львове, потом в Киеве – покинула Алчевск задолго до войны. Впрочем, в прошлом году ты ездила на Донбасс. Каким ты нашла родной город? Что из дорогого твоему сердцу, кроме улиц и домов, осталось там?

— Там остались мои немногие друзья и родные, мое детство и воспоминания. На этом – все. Я уже пережила обострение ностальгической болезни, когда меня туда тянуло магнитом. Мне очень жаль тех хороших людей, которые остались там. Но, простите меня, мне совсем не жаль тех, кто специально или поневоле позвал туда войну.

Каким я его нашла? Застывшим, находящимся в состоянии передозировки или комы. Такое чувство, что город вернулся в начало 90-х. Я всегда понимала, что агрессивность жителей Донбасса приведет к беде, но не думала что к такому глобальному расколу общества. В политику я никогда не вникала, но после поездки в Алчевск еще раз поняла, что сделала правильный выбор, покинув родной город.

— Практически все люди культуры, вся интеллигенция покинула оккупированные территории. Как живешь именно ты, где ты выставляешься?

— В отличие от тысяч жертв войны, я живу, а это уже неплохо, согласись. Работаю в художественной сфере. Постоянно рисую. Меня окружают прекрасные люди, художники из Луганска, с которыми мы делаем совместные выставки.

Всё развивается и рождается поэтапно. Мы стараемся не терять связь друг с другом, а наоборот — объединяем усилия. Вот, к примеру, в 2014 году были проведены коллективные выставки в рамках фестиваля «Гогольфест» — «+/- Луганск», «Донкульт» — «Идентификация», которые обратили внимание украинских ценителей современного искусства. Или вот — в 2015 году наши работы выставлялись на нескольких площадках: в галерее благотворительного фонда «Украина», музее им. Леси Украинки, на коллективной выставке в «Мистецькому Арсеналі».

— Война – страшный опыт для любого человека, а для художника?

— Пойми, мне до сих пор не хочется верить, что все происходящее с нами и с Украиной – реально. Вызывает естественное неприятие, что многие превращаются в «человека без человечности».

Отвратительно, что с бесчеловечностью приходится пересекаться все чаще и чаще, видеть её в людях. Инсталляция, над которой я сейчас веду работу, посвящена зеркалу как мистическому объекту, отражениям.

Хочу, чтобы наше с вами отражение после войны не шокировало нас.

Беседовал Микита Пидгора, для Informator.lg.ua