Когда-то этот человек долго смотрел на меня, изрядно округлив глаза и спрашивая: «Как тебе не страшно туда ехать?» Туда – это в Луганск, а я, как и большинство выехавших «на две-три недели», вынужден был в начале осени прошлого года вернуться. Зачем? Банально, за тёплыми вещами, ибо пресловутые две-три недели растянулись тогда на два месяца. Впереди была зима, только что приключился Минск-1 и в Луганске всё притихло.

Я тогда даже не понял вопроса, что может быть страшного, если нет артобстрелов? «Ну, как же, – не унимался он тогда, – а люди с оружием на улицах?» Хотя, справедливости ради, за те три дня, которые я пробыл в городе, удалось повстречать всего пару машин, одна с ЗУ, установленной на ней, другая, кроме «воинственной» раскраски ничем особым в глаза не бросилась. Ну, пару «всевеликих» воинов, и то без оружия. И всего страху-то. И помню, он мне тогда честно признался: «Я бы не поехал, я бы побоялся.» Когда взрослый и кое-что повидавший в жизни мужчина на пятом десятке откровенно признаётся, что чего-то боится, то такое признание вызывает гораздо больше уважения, чем любая бравада, имеющая под собой основания или не имеющая.

Так он и не ехал, больше по идейным соображениям, ему сильно были не по нраву те, кто оказался при власти в нашем родном городе, поэтому старался благоразумно держаться подальше от «молодой динамично развивающейся республики». Однако у жизни оказались достаточно интересные планы, и она придумала, как заставить его забыть об опасности. То, чего мы никогда не решились бы сделать для себя, даже «любимого», мы, не задумываясь, совершим для тех, кого мы любим по-настоящему. Так случилось, что моему знакомому потребовалось для выезда дочери в «Землю Обетованную» предоставить представителям израильского консульства неопровержимые доказательства происхождения.

Всем известно, что еврейская общественность крайне щепетильна в вопросах принадлежности, и доказательства ей нужны такие, чтобы «комар носа не подточил» и обязательно по всей форме. А для того, чтобы добыть эти самые доказательства, необходимо было оказаться там, где они пребывают, в нашем случае, в Луганске. Пришлось ехать. Поехал, как казалось, по наиболее безопасному пути, через РФ с заездом через КПП Изварино. Дорога непростая, много часов в автобусе, лето, жара, три таможни, как полагается, украинская, российская, потом, снова, российская. Это было тяжело, утомительно, но терпимо.

Но когда добрался до «республиканских силовиков», усталость «как ветром сдуло». Если бы прописка была не луганская (а рассказчик уже более десяти лет постоянно живёт в Киеве), то трудно даже вообразить себе, чем бы закончился допрос с пристрастием на «республиканской таможне». Причём пристрастие больше было похоже на наш знаменитый луганский «наезд». «Силовик» со стандартным для его «должности» амбре долго и во всех непонятных деталях выяснял, чем таким мой друг занимался последние годы жизни. То ли добывая себе кандидата «на подвал», то ли окопы копать. Ну, военное время, всё понятно, бдительность необходима. Но тут допрашивающего кто-то окликнул, тот, забыв о бдительности, сунул паспорт допрашиваемому в руки и исчез. Мой друг тоже исчез ещё быстрее, чем «силовик», забрался на второй этаж автобуса и, обливаясь потом, и не замечая жары, на одном дыхании долетел до Луганска. Точнее, ему так показалось, потому что дорога разбитая, ехали достаточно медленно и по дороге не встретили до самого Луганска ни одного (!) автомобиля, ни встречного, ни попутного.

В Луганск прибыли в половине второго ночи. Выгрузились из автобуса, тут же набежали таксисты с предложением, сами знаете, с какими предложениями налетают таксисты. Но предложение луганских таксистов сродни предложениям дона Корлеоне, предложение из разряда тех, от которых не отказываются. Что это означает, чуть подробнее.

Таксист: Ну, что едем, сто гривен с человека?

Мой друг: Да мне тут, пешком пройтись недалеко. (А ему, в самом деле, недалеко, до перекрёстка Советская – Оборонная).

Таксист: А я тебе расскажу сейчас, куда ты пройдёшься: до первого патруля. Тебя задержат за нарушение комендантского часа, и поедешь завтра с утреца, по холодку окопы копать!

Мой друг: … Как? Кто! За что?

Таксист: Короче, едем или ты окопы копать приехал?

От таких предложений не отказываются, загрузились вшестером в машину, едут. Друг не унимается: Приличный бизнес у тебя, одна поездка – шестьсот гривен.

Таксист: Это я не себе зарабатываю.

Мой друг: А кому?

Таксист: Кому надо!

Пауза, разговаривать на какое-то время перехотелось. Ехали пару минут молча, далее кто-то из пассажиров спрашивает: А как же ты сам-то мимо патруля проедешь?

Таксист: Я пароль знаю.

И, в самом деле, через некоторое время появился патруль, машину остановили, водитель через приопущенное стекло ответил что-то в стиле: «я от доброслава» (примечание рассказчика), патрульный махнул рукой, не стал даже подходить. Через некоторое время приехали, поднялся на этаж, лёг спать, с утра ринулся собирать «неопровержимые доказательства» для въедливых израильских пакидов (чиновников).

В последнее время только глухонемой не говорил о том, что город Луганск, оказывается, умеет быть чистым городом. Остаётся только удивляться, почему он мне это своё, безусловно, благое качество ни единого раза за более, чем сорок лет, так и не продемонстрировал. Однако, война, обстрелы и беспорядки почему-то спровоцировали вот такое. Хорошо бы, чтобы эта традиция не ушла в прошлое вместе с войной. Итак, прогулявшись по совершенно чистому, по сравнению с Киевом, Луганску, мой друг попадает в необходимую ему государственную службу, добывает необходимые ему выписки, свидетельства, справки. И все «госслужбы» работают, как часы, причём, по укороченной программе, часов до двенадцати-тринадцати. Многие на «материковой» Украине искренне бы позавидовали, «республиканским госслужбам», но это единственное, в чём им стоит позавидовать, остальное туманно и весьма незавидно. И тут возникла некоторая заминка, документ заверяют печатью, а печать «республиканцев» на «неопровержимом доказательстве» для израильского консульства, это … как бы это помягче… Печать «ЛНР» превращает доказательство в безосновательную претензию. Но местные чиновники – тертые калачи и ребята бывалые, у них в тайном отделе хранится прежняя и (не сомневаюсь, в этом) будущая украинская печать, потому что все всё прекрасно понимают.

Правильный документ по всей правильной форме получен, никакой пакид, при всей своей зловредности, слова не скажет. Самое время пройтись по невероятно чистому городу своего детства, юности, молодости, посмотреть, что с ним стало, и подумать, как же такое стало возможно. Но, вот, гулять хотелось меньше всего. Улицы посреди белого дня, пустеющие в четыре часа дня, питейно-закусочные заведения, в которых нет практически никого, кроме людей в камуфляже. У других ведь, элементарно, нет средств на такие излишества. И общее гнетущее впечатление от полумиллионного города, который, кажется, оставлен людьми. Даже пресловутая чистота не спасает…

И вот прямая речь человека, вроде, не постороннего, но уже глядящего на наш город со стороны. Я под конец его рассказа спросил:

– Ну, скажи, Серёга (имя друга я политкорректно изменил), вот они все очень хотят назад, в Советский Союз, похоже оно на Советский Союз?

– Нет, на СССР не похоже ни капли, а вот на 90-е похоже точь-в-точь.

Я в этом нахожу жутковатую иронию судьбы, эти люди ностальгируют по СССР «золотой эпохи» 70-х или первой половины 80-х годов. И ненавидят 90-е, но при попытке заново построить 1977 год у них получается, и будет получаться 1992, только с «зенитками» и гранатомётами.

Георгий Сущенко для Informator.lg.ua