«Когда боевые действия уже подошли к Свердловску вплотную, — сквозь слезы рассказывает Лидия Кузьминична, — когда мы уже слышали звуки взрывов, а потом и начали хоронить мирных людей, погибших под обстрелами, Юра сказал нам, что взял отпуск (он работал на шахте имени Войкова), что нужно по делам куда-то съездить. Был неспокойный август 2014-го. Домой пришел уже в форме. Успокаивал меня и жену с дочкой, что только на время отпуска уедет. А потом так окунулся в эту войну, что домой приезжал на пару дней всего. «Я там нужен», — говорил нам. Страшно скучал по  девчонками, на дочку надышаться не мог. Очень просил жену родить ему еще одного ребенка. Кира родилась, когда папы уже не было».

Это рассказ одной из тех, кто в черном, сжимает в руках платок и ненавидит нас, «карателей хунты». Пенсионерки, потерявшей на придуманной ею войне сына-шахтера.

Она верит во все, что говорят пропагандисты. Ей так легче. Она никогда не поверит в то, что мирные люди в Свердловске погибли не от рук «укропов». Для того чтобы поднять людей на войну «ополченцы» Гайдея (бывший лидер местных боевиков. — Прим. ред) расстреляли несколько сел, шахтерский автобус, устраивали обстрелы шахт и города. Украинские войска не заходили в наш город.

Стоящие  в поле на КПП пограничники попросту не могли дострелить до населенных пунктов. Обстрелы Свердловска и Червонопартизанска проводились со стороны  города Гуково. Конечно, сидя перед телевизором и слушая «лайф-ньюз» этого нельзя было увидеть.

Шахтеры долго не поднимались на «восстание». Интернациональный город не понимал языковых проблем, обыгрываемых пропагандистами Путина. Рядом в лаве работали сибиряки и белорусы,  молдаване и евреи, западенцы и уроженцы средней полосы Украины.

Тогда решили «взбодрить» шахтеров. Для этого расстреляли шахтный автобус. Правда, первый раз пропагандисты просто провели инсценировку. Автобус ехал пустой, не в свое расписание, шофер вышел из автобуса до начала обстрела и приехал в село пьяный, похвастался тем, как «снимали кино» против укропов.

Но социум, состоящий из таких, как Лидия Кузьминична, начал гудеть. И сыновья, приходящие со смены, заставали своих матерей в информационной истерии, — нас убивает Украина. Матери взывали к сыновьям, прося защитить их. Поймут ли они когда-нибудь, что сами, как проводники информационной чумки русского мира,  вложили в руки сыновей автомат  и послали убивать и умирать? Вряд ли!

Второй автобус, везущий смену с шахты «Красный партизан» был расстрелян по всем правилам войны. Прямой наводкой. И снова, в поле, так, чтобы никто не видел. Фугас прилетел «с границы», рассказали людям. Да, на КПП стояли пограничники  и 72-й бат.

Потом гаражи, город которые контролировались «ополчением Гайдея», территориальным батальоном «РИМ». Они ставили орудия и танки так, чтобы находится за жилыми домами, но на одной линией с пограничниками.

Город проглотил наживку. Началась паника. Вот только те, кто внимательно следил за ситуацией, снова нашли правду. Нестыковки в истории обстрела.  Траектория снаряда. Звонок шофера неизвестному: «Я выехал. Буду на месте через 7 минут». На ТОВ ДТЭК объявили о выплате компенсации «пострадавшим» в автобусе. В списке оказались начальники отделов, юристы, директора, которые и получили компенсацию. Тем горемыкам, которые и, правда, были в автобусе, в выплате компенсаций отказали — война.

«Ваш отец погиб в результате законных военных действий, проводящихся на территории Свердловска»- такой ответ получила дочь, того самого звонящего и погибшего впоследствии шофера этого автобуса.

В эти дни, обстрела города, автобусов, Гайдей (первый командир «ополченцев Свердловска, депутат горсовета от КПУ, возглавивший восстание «горняков») спокойно входил в офис «Свердловантрацит» (предприятие ТОВ ДТЭК Ахметова), жал руки мэру города, начальнику милиции, генеральному директору «Свердловантрацит». А люди  во всем винили «укропов».

Лидия Кузьминична и сейчас, спустя год после смерти сына верит в его героизм. А как иначе. Как ей обойти эти косые взгляды соседей. Это ворчание за спиной: «Сама пенсию в Украине получает, а сына послала укропов убивать».

Родившаяся после смерти отца маленькая Кира украинка. Гражданка Украины. У нее, правда, два свидетельства о рождении. Одно  выданное в «ЛНР», второе, как положено, в Украине. «Просто в Украине выплаты больше, чем у нас, в ЛНР, — рассуждает Лидия Кузьминична, — а что, убили, пусть платят. Мы еще и на суд подавать будем, чтобы Украина нам всю жизнь выплачивала, нас адвокат в Ростове уже пообещал», — говорит она соседям с гордо поднятой головой.

Ей, правда, больно от того, что те, кто выжил, сослуживцы сына, стали бизнесменами, привезли домой много награбленного. «Жаль,Юра не успел,-  вздыхает она,- девочкам бы пригодилось».

Но самое страшное и не понятное, что все те, кто раньше хвалил Юру, сейчас избегают разговоров с ней. И все чаще и чаще она слышит, от своих соседок, вчерашних любительниц  «русского мира», как упрек, как пощечину: «Мы не этого хотели, это такие, как твой Юра виноват».

Командир сказал, что Юрий Радионов, будучи серьезно раненым, подорвал себя и пятерых ВСУшников под Дебальцево. Люди говорят, что вранье. Просто их накрыли артой. Кто? Русские? Украинцы? Дончане из «ДНР»? Никто не знает.  Но матери так легче. Все 16 погибших свердловчан, заявлены, как погибшие от рук укропов. Даже те, кто подорвался по — пьяни, даже те, кого расстреляли свои за мародерство, даже те, кто пьяный погиб в центре города при перестрелке с «милицией ЛНР». Все заявлены, как погибшие от рук «карателей».

Что самое страшное, люди, знающие правду о гибели своих близких, упорно повторяют то, что им выгодно «герой», «каратели», «героическая смерть в бою».

Как нам с ними жить потом, после войны?

 Елена Степова