Француженка Элис полгода провела в Украине, работая в волонтерской организации «Восток-СОС» и помогая переселенцам из зоны АТО. О том, что во Франции думают о ситуации в нашей стране, о роли государства и волонтеров в помощи переселенцам и поездке в зону боевых действий она рассказала Informator.lg.ua

Элис, как давно ты здесь и почему решила приехать в Украину?

Я приехала в Украину в ноябре 2015 года, шесть месяцев назад, потому что видела все то, что здесь происходило. В 2014 году я была в Крыму, еще до аннексии, а в конце ноября того же года оказалась на Майдане. Произошло это случайно. В тот раз я приехала не из-за Майдана, но увидела все, что тут происходило. Потом очень много читала, следила за новостями. Они вызывали у меня сильные впечатления, но было трудно разобраться, что именно происходит. Я хотела увидеть реакцию людей, лучше их понять и делать что-то. Создать связь между Францией и Украиной, так как сейчас она очень слабая.

Во Франции мало кто знает, что здесь происходит. А многие, в том числе журналисты, просто не понимают. Часто они объясняют вещи очень стереотипно и для меня поначалу так же было очень трудно увидеть дальше этих стереотипов. Это стало одной из причин приехать в Украину.

О каких стереотипах идет речь? Какой образ Украины, с твоей точки зрения, преобладает у большинства французов?

У французов практически нет никакого представления о Украине. А те, у кого оно есть, — кто читает новости и пытается разобраться, — представляют Украину так: западная часть – украиноговорящая, а восток – русскоговорящий, и именно это является причиной возникновения конфликта… Но, по-моему, все гораздо сложнее. Для понимания того, что здесь происходит, этого недостаточно.

А какое доминирующее мнение о Майдане?

Майдан французы, конечно, поддерживали. Вообще Франция и страны Европейского союза поддерживают желающих вступить в ЕС. Во Франции, да и в Европе вообще, Путин очень непопулярен и все, кто выступают против Путина – поддерживают Майдан.

Но ведь во Франции так же есть люди, хорошо относящиеся к Путину. Например, те, кто поддерживают Марин Ле Пен.

Да. Наверно, да. Так же недавно по телевидению демонстрировали документальный фильм, который был скорее за Путина, чем против него. Но Майдан был популярен во Франции. Это ведь Франция. Революция для нас многое значит.

Ты знала, чем ты будешь заниматься, когда ехала сюда?

Не совсем. Здесь я помогаю организации «Восток-СОС», но во Франции я принадлежу к другой организации (Assemblée Européenne des Citoyens – авт.). Мы хотим сотрудничать с «Восток-СОС», но нам надо лучше понимать украинское общество и местные гражданские организации. Этим я и должна заниматься – быть здесь, наблюдать, встречалась с активистами и определить возможные пути сотрудничества.

Какие впечатления у тебя сложились спустя шесть месяцев? Что ты сможешь рассказать своей организации?

То, что здесь есть много людей готовых делать многое. Я имею ввиду волонтеров, которые просто подарили свое свободно время, поддерживая революцию и то, что последовало после нее. А во Франции есть люди, которые могут им в этом помочь.

Например, у моей организации есть большой опыт работы с переселенцами во многих других странах. И мы организовали здесь семинар, пригласив людей из Грузии, Сербии и Франции, что бы они смогли поделиться этим опытом. Думаю, это хороший пример того, как можно выстраивать эту связь.

С какими украинскими инициативами или волонтерскими организациями ты общалась? Чем они преимущественно занимаются?

Ну, «Восток-СОС», конечно. Они занимаются гуманитарной помощью на линии фронта, оказывают юридические консультации, документируют нарушения прав человека на Донбассе. Так же я работала с «Крым SOS». Кроме всего прочего, они готовят правовую базу по вопросам, касающимся переселенцев.

Ты ездила в зону АТО?

Да, ездила.

Как это было?

Это было очень интересно и очень впечатлило меня. Мы с ребятами из ««Восток-СОС» ездили на линию фронта. Причем было видно, что для них находится в условиях опасности, когда вокруг стреляют, уже вошло в привычку, тогда как для меня нет. Вообще.

Мы постоянно ездили с солдатами, иначе не пропускают. И для меня, спустя пять месяцев работы с «Восток-СОС», было очень интересно увидеть, как все это происходит в действительности. Как живут люди, как работают блокпосты, как ребята помогают.

Что тебе особенно запомнилось из этой поездки? Ты общалась с солдатами, которые там служат?

Я много общалась с солдатами. Например, я увидела, что один из солдат, с которым я встретилась, очень волновался перед возвращением домой. Это было очень сложно для него. Он был в депрессии, и говорил, что собирается вернуться обратно – в АТО. Думаю, это может стать большой проблемой. Ведь сейчас появится очень много таких людей, возвращающихся с войны. И вернуть их к нормальной жизни будет очень непросто.

Так же меня сильно поражало, что там стреляли, но в то же время – рядом жили люди. И хотя, как я заметила, чем ближе мы приближались к линии фронта, тем их становилось меньше, я все равно не могла понять, как они там могут жить? Ничего ведь нет кроме солдат и гуманитарной помощи, и то далеко не всегда. Это было действительно страшно.

Говорила с местными жителями?

Да, но не сама, а вместе с нашей группой. Был День святого Николая, и мы присутствовали, когда солдаты принесли детям подарки. Детей было около тридцати, и все они были очень рады этим подаркам. Но мне было скорее грустно. Ведь уехать из села для них очень сложно, они практически лишены выбора. Рядом с ними я чувствовала себя немного виноватой, ведь я тут лишь проездом, только для того чтобы наблюдать, а они живут постоянно. Мне всегда было некомфортно.

За полгода работы с «Восток-СОС» ты, наверняка, смогла для себя сделать вывод – как много государство Украина делает для беженцев

Я не специалистка по Украине, но в той же Грузии для переселенцев делается очень много. Хотя, конечно, война там была давно и, возможно, в первые годы все было как-то иначе. А здесь я вижу – государство не знает, что делать с переселенцами, и не очень хочет ими заниматься. Вопрос этот не очень популярный. Например, прямо сейчас «Восток-СОС» занимается проблемой того, что пенсионеры на оккупированной территории больше не получают пенсии. Для меня совершенно непонятно, почему государство решает не выплачивать пенсии. Это нелогично. Ведь если это Украина – люди должны получить пенсию, а если государство ее больше не выплачивает, то оно признает, что это больше не Украина?

Сергей Мовчан для Informator.lg.ua