Оккупационное настоящее города Свердловск Луганской области (ныне – после декоммунизации – Должанск), который стоит на восточном рубеже нашей страны, однотонно… Разноцветные краски в наши шахтерские, пыльные города всегда вносили дети. Щебечущие на детских площадках, бегущие в школы, яркие и беззаботные они теперь тоже обожжены войной…

У войны немного цвета. Дети в серо-зеленом пикселе, спешат на стрельбища-полигоны. В Свердловске их четыре. Маршируют по площади под команды человека с нашивками «народная милиция лнр» и какой-то советский марш.

Милитаризация здесь во всем: патриотическое воспитание занимает уйму учебного времени. Даже в детских садах. Дети рисуют войну. Дети поют о войне. Дети играют в войну. Их возят на стрельбища-полигоны, блокпосты, в военные подразделения. Дети слушают о войне. Бесконечные рассказы о «зверствах хунты» и подвиге. Здесь спектр подвига раздвигается горизонтами: трудовой подвиг советского человека, подвиг советского человека в Великой Отечественной Войне, подвиг «ополченцев». Кстати, на НВП (уроки начальной военной подготовке) не говорят о роли русского человека в этой войне. Россия присутствует лишь, как миротворец, надзиратель, поставщик гуманитарки, стратегический партнер. Ни один солдат русской армии не был приглашен в школу для патриотической обработки населения.

Русских здесь нет, а шахтеры воюют найденным в шахтах оружием – это внушается жителям зоны с первых дней войны. «Украинцы продали нам, бросили во время отступления, мы добыли оружие в бою», – реже встречающиеся варианты…

Похоже это внушение начинает действовать, правда, не на людей в зоне, видевших все с первых дней войны, а на самих русских, публично оглашающих ими же созданную иллюзию.

Так чем живет оккупационная зона?! Сложный вопрос. Везде по-разному. Каждый город – это закрытая маленькая зона со своими укладами, законами и образом жизни. Но сегодня о детях. Просто, есть что сказать.

Оккупанты и манкурты достаточно плотно обложили и детей дошкольного, и школьного возраста, и подростков-студентов военной пропагандой. В школах изучают «Православие», «Богослужение», проводят молебны за победу над «хунтой» и процветания «ЛНР» и РФ. Девочек, начиная с 4-го класса, учат быть православными христианками, никогда не заниматься политикой, не быть публичными, терпеть насилие от мужа: только кухня, материнство, церковь, платок, отсутствие косметики и наличие макси-платья… Это не во всех школах. В Свердловске православием усилили особо свободолюбивые – СШ № 1, 8, 24.

Украинский язык, литература и история в кратком курсе изучаются в школе. Но не являются обязательными, то есть не входят в перечень предметов при аттестации. Украинский язык признан «исторически местным», и именуется в школьной программе родным. Так логично возникает вопрос, что «защищают» россияне в Украине?

Для пропаганды используется все: от жажды детей покрасоваться в военной форме до желания покататься на военной технике. В наборе: разнообразные военные песенные и литературные конкурсы, смотры строевой и боевой подготовки. Наиболее распространенная акция — «Не забудем, не простим», где детям рассказывают об украинских фашистах, которых нужно убивать, о мести, о необходимости захвата Украины.

Страшно? Да! Ведь дети, по сути, заложники позиций взрослых – учителей, родителей. Сложно сказать о личной позиции ребенка. В кадетский корпус в Ровеньках, который действует под эгидой священника Александра Авдюгина, принимают мотивированных детей, готовых стать профессиональными военными.

Удивительно ли то, что оккупанты и манкурты делают с детьми? Нет. Предсказуемо. На Донбассе ребенка всегда ломали. С детсада, со школы. Не куришь, не пьешь – иной! Могут затравить, унизить. Ребенок изначально находился в среде зла, насилия и морального падения. Оправдывалось это все шахтой. «У папы тяжелая работа – тяжелый характер». Побои и унижения откупались дорогими подарками. Оценки, дипломы – все покупалось. Так из поколения в поколение. Донбасский инфантилизм – это удачная среда для «Путин придет – порядок наведет!»… Инфанты не готовы принимать решения. Инфанты всегда ждут чуда и благоденствия.

Особенно страшно, когда среди камуфлированной зимы являются яркие капли… хотелось бы назвать их «подснежниками», но на Донбассе даже это слово имеет мрачное второе значение.

Эти дети, как капли радуги, внезапно рассыпавшейся над городом и застывшей в нем. О них всегда пишешь осторожно, трижды уточнив и узнав, не навредишь ли.

Поэтому вторая часть о них – ярких капельках жизни!

Они выстояли свой бой, чтобы открыто публиковать фото в соцсетях. Их маленьких подвиг заслуживает и понимания, и осознания. Как выжить среди взрослого безумия? Если честно, никак. Если только не все взрослые сошли с ума…

В Свердловске открылась и начала работу студия пысанок. До войны это было популярное среди свердловчан и гостей города уютное маленькое помещение в ДК имени Свердлова. Родоначальницей студии стала свердловчанка, Народный мастером Украины Татьяна Коновал. Татьяна сейчас беженка. Ее дело спустя три года оккупации продолжили ученики. Руководит студией мужественная Елена Ивашкина, которая буквально отвоевала у «власти» право доносить людям красоту украинской пысанки.

Во-первых, о возобновлении работы студии очень просили люди. Люди устали. От пропаганды. Войны. Агрессии и лжи. Им нужно то, что всегда было нужно украинцу – уют и мир.

Во-вторых, о возобновлении работы просили дети. Они и выступили в защиту мастера и студии.

Поэтому пысанкари города продолжают свою работу по донесению до горожан украинских традиций. Даже в оккупации. В студии висит карта Украины, на которой отмечают пысанками регионы с их характерными узорами. Рядом старая карта Украины, где есть пысанки Слобожанщины, украинской Кубани, Курской, Воронежской и Белгородской областей. А еще вышитые полотенца, расписанные кувшины, веночки из цветов, паучки из соломы и другие народные украинские изделия.

Оккупация – это еще не смерть, решили пысанкари и начали работать. В настоящее время готовятся к конкурсу пысанки, который будет проводиться в «ЛНР», как поддержка народного (родного) творчества. Были, правда, предложения назвать студию пысанкарства «студией крашенки», «студией мальованки», но, как ни крути, в русском языке нет аналога пысанки. Оставили «писанка», вроде бы, как от русского слова «писать», «роспись».

Три года войны изменили людей, каждый там – в оккупации – определился, за кого он. Студия пережила много: от запрета – к массовому поступлению людей, которые выступили против закрытия мастерской.

Студию не трогают из-за количества ее учеников. Многие люди учатся пысанкарству и это подтверждает, что оккупанты бессильны перед горожанами. Для защиты своих позиций горожане прочитали Конституцию так называемой «ЛНР», где введена уголовная ответственность за преследование по национальным отличиям. А еще в «Конституции ЛНР» украинский язык официально признан вторым государственным. Этим и пользуются против тех, кто пиши доносы и кричит, что это «русский город».

Украинские традиции не побороть, украинское корни не выкорчевать. Они хотели нас похоронить, но не знали, что мы семена (с) — доказывают свердловские пысанкарки.

В студию приходят как пенсионеры, так и дети. Мест не хватает желающим. Иногда встречается удивительное. В студию приходят и те, кто открыто поддерживал «русскую весну», ходил на «референдум», ждал Путина… В студии нет места политики. Только магия рук, воска и красок. Может стремление к жизни все же выше стремления к разрушению, и адептомания «русского мира» спадает, как расплавленный воск? Пока же пысанки у свердловчан получаются темных цветов — влияние времени, — но на них все равно ложатся яркие капли жизни.

Перед войной в Свердловске, когда проходили выставки студии, люди были удивлены услышав историю украинской Слобожанщины, украинской Кубани, Курской, Воронежской и Белгородской областей. Жаль, что этим не занимались застывшие в СССР музейщики, управление культуры города. На Донбассе долгое время отсутствовал культурный пласт, украинский культурный. Пласт! Те, кто знал это и был к этому причастен, нашли чем его заменить. Так появилась легенда о «русских» землях Донецкой и Луганской областей.

История, схемы, традиции слобожанской пысанки были частично утеряны. И вот, они оживают войной. Историческую память сложно переписать или вырвать из человека.

Я была очень удивлена, когда в 2014-2015 годах услышала в Ростове и Новошахтинске: горщик, глечик, горлянка, тырса, рушнык, пысанка, оковыта, гарцаты, — а потом перестала удивляться. Потому что была в гостях у родителей одноклассницы моей дочери, которые тоже покинули Свердловск беженцами, но вернулись к своим родителям в Ростов. Они кубанские казаки. В доме полотенца, Кобзарь, вышивка, пысанки и глиняная посуда, с любовью привезенная из Славянска. Все женщины-мастерицы, плетут, вяжут, расписывают, вышивают. Мужчина занимается резьбой и плетет из лозы. Семья празднует католическое Рождество, поет украинские песни, хранит традиции украинской Кубани.

Я очень горжусь своими земляками. Не все имеют возможность писать в соцсетях, и это очень тяжело, и опасно жить среди врага. Оккупант, манкурт, коллаборационист, полицейские, комендатуры, доносы… Все это очень страшно, поверьте.

Радует, когда слышу — здесь не все сошли с ума, не все потеряли человечность. Это дает надежду!

На пысанках свердловчан танцуют древние знаки, которые понимаем только мы, Украинцы. Пусть защищает нас наша земля так, как мы защищаем ее.

Каждый из взрослых в зоне оккупации, как и в Украине в целом, уже определился, кто он: «новоросс» или украинец. К сожалению, следует помнить, дети в большинстве заложники взрослых решений. Они не могут избежать уроков начальной военной подготовки или православия в школах, или политического выбора своих родителей. Есть дети, которые с гордостью носят камуфляж, флаг «ЛНР» или РФ. А есть и другой мир, теплый мир волшебной украинской души.

Возможно, это от того, что украинцы хотят мира, им ближе род, земля, Берегиня, пысанки и веночки. Люди же так называемого «русского мира» стремятся к разрушению, самоуничтожению и камуфляжу.

С любовью, Олена Степова.