Пока украинские политики пытаются доказать, кто из них больший патриот, а медиапространство заполнено самой важной для страны темой – судьба Надежды Савченко, – жители прифронтовой Трехизбенки, что на Луганщине, продолжают выживать под обстрелами, без работы, до копейки откладывая пенсию на лекарства и дрова. Подробнее о жизни в прифронтовом поселке – в репортаже Informator.media.
«Нам осталось уколоться…»
Трехизбенка. Обычный пятничный день, тусклое освещение которого бросает тебе в глаза разбитые дома и общую гнетущую серость. Возле местной амбулатории человек двадцать что-то увлеченно обсуждают… На фоне женщин, выделяется мужчина лет шестидесяти. Смешливый, расположенный к общению. Почти с ходу объясняет причину небольшого ажиотажа:
– Привезли вакцину, будут колоть.
– От чего колоть? – спрашиваю.
Леонид, так зовут мужчину, теребя в руке какую-то бумажку, улыбается. Потом спокойно отвечает:
– Да не знаю от чего… У нас такое редко бывает. Колют – и хорошо. Вон сколько мне лекарств надо купить…
На смятом листке – список медикаментов. Цена вопроса – 798 гривен. Получается, из пенсии в 1500 гривен половину надо сразу отдать на лечение. Остальное уйдет на обогрев дома. На еду, возмущается мужчина, останется максимум сотня. Добро бы, свое хозяйство было, но в его семье скот уже давно не держат…
– В общем, живем лучше всех! – иронизирует Леонид. – Иногда взрывы слышим, 15-го марта хорошо стреляли…
По его словам, если заболеешь, тебя отправляют в Новоайдар. Но это тоже – сомнительный выход…
– Мы для них чужаки. Лечить они нас не сильно хотят. Остается вызывать скорую из Айдара, а ее можно и не дождаться, особенно если дороги заметёт.
Местные предпочитают Новоайдарской больнице – Славяносербскую, которая на оккупированной территории. Оперироваться едут именно туда. Говорят, там все делают бесплатно.
…Внутри амбулатории развернуться негде: помещение тесное, неудобное. Из тридцати человек желающих «уколоться» основная масса – пенсионеры. Теснясь у стеночки, обсуждают вакцину. Наконец выясняется: прививать будут от дифтерии. Ну, от дифтерии, так от дифтерии. Главное, что бесплатно…
Незаконная переправа
– Что ты там уже рассказываешь? – окликает Леонида кареглазая, худощавая женщина. Выясняется, что это его жена, Анна.
Семья у них крепкая. Больше двадцати лет вместе. Дети, внуки… Правда, при упоминании о детях у Анны от слез начинают блестеть глаза. Дочь живет в оккупированном Славяносербске. Выехать оттуда мешает страх потерять работу, ведь нужно поднимать на ноги ребенка.
Можно, конечно, патриотично сидеть в поселке, но работы здесь нет. Поэтому местные жители уже давно нашли выход – добираются в Славяносербск на лодках, через Северский Донец. Там большая часть села и трудится – в Психоневрологическом диспансере. Военные на ту сторону пускают.
Чтоб до работы доехать, нужно серьезно потратиться: сначала добраться до Донца, если у тебя нет своей лодки – заплатить за переправу 100-150 гривен. Затем, уже на той стороне, заплатить еще 50 рублей за такси. Иногда приезжают сотрудники СБУ – перекрывают переправу. Постоят несколько дней и исчезают.
Глядя перед собой грустными глазами, Анна вздыхает:
– Страшно это всё, я ведь сколько дочь не видела, полгода уже, родную… Мне в Харьков проще съездить, сумки с едой внучке передать…
Без выборов
Телевизор местные смотрят. Показывают и украинские и российские каналы. Предпочтения у каждого свои. Но в политике нынешнего руководства страны, похоже, разочаровались все.
Анна говорит:
– Нам при Порошенко как живется?.. На линии разграничения стоишь и думаешь: не прилетит ли на тебя снаряд?..
В счастливое будущее в Трехизбенке не верят. Надежд на перемены – не питают. И уж тем более, никак не связывают их с выборами – когда бы они ни произошли: в этом ли году, в следующем ли…
– Да какие у нас перевыборы? – отмахивается Анна. – Мы не подлежим никаким ни выборам, ни перевыборам. Порошенко ж объявил…
Ничего не ждать, не надеяться на то, что кто-то придет и решит твои проблемы – в традициях их семьи. Анна с Леонидом и до войны не ходили голосовать. А сейчас, когда жить стало сложнее и тяжелее, и подавно не видят в этом смысла.
Примерно так же считают и многие другие.
Любовь, в ожидании своей очереди на прививку, с двумя односельчанками обсуждает последние новости. Потом заговаривает о детях, внуках, правнуках: их не проведаешь, они в Луганске. Потом задумывается о перспективах.
– Наше слово никогда не действует, мы никому не доверяем, – говорит женщина. – Из нашей Рады я никого не вижу президентом. Да и в выборах мы не можем принимать участие. Ну их…
Женщины, перебивая друг друга, принимаются вспоминать времена, когда в поселке была библиотека. Когда медпункт был в каждом селе. Когда ходил автобус. Все это в прошлом, которое кажется невероятно далеким. А сегодня все, что у них есть, это искалеченные лихолетьем судьбы. Плюс тяготы жизни. Плюс вопрос, на который, как им все чаще кажется, нет ответа: когда закончится война и наступит мир?
Надежда Литвинова для Informator.media