Война всегда сказывается на жителях населенных пунктов, которые расположены прямо на линии фронта. Одни становятся агрессивными, другие — подавленными, третьи — ироничо-отстраненными. И хотя Иван Федорович явно принадлежит к последней категории, таким он был всегда, а близость боевых действий, просто дали питательную почву для его мрачновато-остроумных фраз.

«Особого желания вставать с операционного стола у меня не было. Когда слышу: „Больной, просыпайтесь!“ — первая мысль: „Ты смотри, живой!“»…

Иван Федорович такой, каким вы могли бы представлять себе врача «скорой помощи» — немолодой, полноватый, интеллигентный и немного циничный. Правда, последний его выезд на вызов был еще во времена СССР. После этого мужчина больше не работал медиком, но его типаж таков, что складывается впечатление, будто мужчина ежедневно делает непрямой массаж сердца, колит анальгин, папаверин и димедрол, приговаривая: «Ну что же вы так, батенька».

Врач-пасечник-философ

В поселок Северное Ясиноватского района Иван Федорович переехал в декабре 1990-го. До этого работал в Мариуполе врачом «скорой помощи».

«Когда стало понятно, что скоро нечего будет есть, то мы с женой уехали в деревню, — рассказывает мужчина, и переходит к историософии: — Почему социализма не стало? Разворовали. А сейчас вспоминают: „Ох, как хорошо тогда жилось“. Но надо же понимать, что это „хорошо“ тогда и закончилось. Конечно, воровать можно было бы еще долго. Но уже нечего было».

В поселке жена Ивана Федоровича начала работать в фельдшерско-акушерском пункте, а сам он начал заниматься малым бизнесом.

«У меня в свое время полсотни поросят было, но они [украинские власти] начали через свободные экономические зоны завозить свинью из-за границы. Потом я перепелами занимался. Сначала сам продавал на железнодорожном рынке, потом мне заказывали люди, которые торговали на Крытом рынке. Но к середине 2013 года у них перестал идти товар, и мне пришлось закрываться, потому что Янукович у нас весь бизнес всегда портил».

Зато выйти из бизнеса получилось с прибылью — хватило и на водопровод, и на канализацию, и на крышу.

«Не жирно, но по-деревенски вполне можно было жить», — заключает мужчина.

Помогаю Ивану Федоровичу донести пакет с гуманитарной помощью до его дома.

«Раз пчелы — значит я», — говорит он, когда мы доходим до двора, в котором множество ульев. Собранный мед — в 2017-м это было 800 кг — он отправляет в Мариуполь, где живет его семья.

«Лени с каждый днем больше, здоровья с каждым днем меньше, — выводит обратно пропорциональную зависимость Иван Федорович. — А лень откуда? Нас кормят-поют, одевают-обувают гуманитарные организации. Поэтому стимула работать нет. А вообще я трудоспособный, но ленивый, как сто чертей».

Один из семнадцати

До войны над Северным, которое находится в 6 км от взлетно-посадочной полосы Международного аэропорта «Донецк» им. Сергея Прокофьева, пролетали десятки самолетов в день. Но два с половиной года назад над поселком с северо-запада на юго-восток и с юго-востока на северо-запад летали уже сотни и тысячи — только не самолетов — снарядов. Шли последние бои за ДАП.

21 января 2015-го в Северное в последний раз завезли хлеб. В тот же день из поселка выехала семья Ивана Федоровича.

«Договаривались на 8:30, но так случилось, что водитель рано проснулся, и они выехали на час раньше. А в 8:30 туда, где должна была стоять машина, попали реактивные снаряды», — вспоминает мужчина.

Тогда же стало известно, что военные эвакуируют жителей поселка централизовано. Эвакуация была проведена в тот же день. Людей вывезли в более отдаленные от линии фронта города Донецкой области — Родинское, Покровск (тогда еще Красноармейск), Доброполье.

После эвакуации в Северном осталось всего 17 человек, среди которых был и Иван Федорович. Он остался дома из-за особенностей здоровья. Из-за них он в свое время не очень-то хотел вставать с операционного стола.

«Потом люди начали звонить, просить, чтобы мы кормили их собак, курей. У соседа был сарай свободный, мы там всю живность собрали. Надо пойти покормить. Ага, вроде не стреляют. Побежал. Старался вдоль стен передвигаться. Хотя бы с одной стороны будешь защищен. Сосед мотоблок оставил, но плохо — едешь, и не слышишь, что вокруг происходит», — жалуется на недостатки средства передвижения Иван Федорович.

Люди начали возвращаться в поселок еще до того, как завершились активные бои. Но большая часть «возвращенцев» приехали только когда прекратились «прилеты» по населенному пункту. Правда, две трети людей в поселок так и не вернулись.

Последний обстрел

«В последний раз прямо на деревню падало в августе 2016-го. Слышать-то мы слышим, но на территорию поселка или даже близко снаряды не попадают. А у меня тогда сын почти месяц жил. 25-26 августа слышу выстрел — когда из миномета стреляют, то ты слышишь выстрел. И проходит несколько секунд, в которые ты ждешь — в тебя или не в тебя. Слышу, что 10-15 мин легли неподалеку. А потом — ба-бах — где-то в огороде. Второй раз. На третий раз уже стекла звенели и крышу изрешетило. Сын из другой комнаты кричит: „Батя, ты живой?“ — „Та живой“. — „Я к тебе!“ — „Заходи, но ложись на пол“».

Находиться ниже уровня окна — единственно правильное решение в ситуации, когда никакого другого укрытия попросту нет.

«Правда, на этом и закончилось, — спокойно вспоминает Иван Федорович. — Через время свет включили — горит. Вышли на улицу осмотреться, и не заметили, что кабель перебило осколком, и провод лежит на земле. Вполне могли наступить в темноте, но обошлось. Три мины легло в огороде. Я насчитал четыре прилета. На крыше — раз, два, три, четыре, пять осколков попало… Хорошо, что ночью стреляли. В Тоненьком женщина погибла, когда работала во дворе. Поэтому я для себя выработал формулу: cтреляют — ложись спать. Вдруг проснешься, а ты уже в раю».

Иван Бухтияров для Informator.media