В АТО на Донбассе Украины принимали участие более 330 тысяч украинцев. При этом, нет данных о том, сколько среди них было представителей ЛГБТ. Праворадикальные силы и консервативно настроенное население считает, что их там никогда и не было. К этому убеждению часто прибегают в качестве аргумента против правозащитных мероприятий и маршей равенства.
Украинский художник и фотограф Антон Шебетко снял серию портретов и записал интервью с представителями ЛГБТ, которые принимали участие в боевых действиях. В его проекте «Мы были здесь» они рассказали о фронте и ситуации после службы.
Влад, 34 года, военнослужащий
После университета я прошел срочную службу в армии. Уже потом решил пойти на контракт в пограничную службу — я живу в Одесской области, найти работу с хорошим доходом здесь практически невозможно. Это было спонтанное решение: если бы кто-то мне сказал, что после срочки я буду еще служить в армии, я бы посмеялся. В АТО я был несколько месяцев в 2014—2015 годах — военнослужащие ездили туда в командировки.
На службе мы как универсальные солдаты: из-за маленького штаба выполняем работу за нескольких человек. Можем заступить на любой наряд — от дежурного до патрульного на границе.
Город у нас маленький, и некоторые знают, что я гей. Слухи точно ходят. У меня есть друзья, с которыми можно поделиться переживаниями, а есть такие, с кем этого лучше не делать. Но на службе не принято об этом говорить — это считается чем-то постыдным. В подразделении, где я сейчас служу, личную жизнь никто особо не обсуждает. Это твое личное, это никого не касается.
Николай, 32 года, волонтер, парамедик
У меня не было цели попасть в зону боевых действий, сначала я работал в тылу. Тогда мы решали самый важный вопрос армии — собирали продукты и отправляли их служащим. Ко второй половине 2015 года добровольческие батальоны уже были очень хорошо снабжены едой, и я решил переориентироваться.
Я не полноценный парамедик. Мой главный проект — электрооптика. Если вкратце, то мы с моим партнером сделали устройство, которое помогает нашим в бою. Детали раскрывать не хочется. Моя первая поездка в зону АТО была ранней весной 2016 года. Потом начал ездить каждые две недели: приезжаю, отдаю оборудование, обучаю ребят, уезжаю.
Августин, 23 года, волонтер
Когда война начиналась, мне было 19 лет и я вел активную волонтерскую деятельность. Мы занимались обеспечением: продуктами, медикаментами, экипировкой, бронежилетами, формой. Могли дать машины медикам, забирали их машины на ремонт. Ездили в зону АТО — Славянск, Пески, Артемовск, Краматорск, Мариуполь. Оставались с ночевкой, попадали под обстрелы. Очень страшно, когда стреляют, но, когда мы возвращались в город, нам хотелось обратно.
Сергей, 35 лет, волонтер
Я не принимал особого участия в Майдане — меня дернуло после того, как в Донецкую область приехал первый танк. По медицинским показаниям я не могу служить, но я пошел в „Правый сектор“ — это добровольческий батальон, туда можно спокойно попасть.
Образ „Правого сектора“ в медиа и то, что есть на самом деле, — очень разные вещи. „Правый сектор“ — большая дружная семья. У нас были люди, которым уже за 60, и все могли применить свои силы. Радикалы — это определенные подразделения киевских футбольных фанатов, которым по 20-25 лет.
У нас в батальоне был открытый гей. Конечно, над ним стебались, но не могу сказать, что доходило до издевательств. Просто добрые шутки.
Я не думаю, что в армии есть гомофобные настроения. Мы ездили в свое время в зону АТО, ночевали в казармах и палатках. Там совершенно другая жизнь, людям там не до этого. Ребята сплоченные, оберегают друг друга. Никто не будет избивать того, кто прикрывает твою спину в бою.
Конечно, в армии есть геи. Но они не возьмут радужный флаг. Армия — это образец. А гей в армии — это лишний повод издеваться, статьи писать.
По материалам сайта Bird in Flight