Задержания и пытки на оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей продолжаются. За шесть лет войны, говорят правозащитники, таких случаев тысячи. Однако, украинская сторона не может знать полную картину преступлений, пока не имеет доступа к подконтрольным российским гибридным силам территориям.
Об этом пишет издание «Повернись живим».
«Сейчас невозможно найти информацию о нарушениях прав человека на оккупированных территориях, – говорит правозащитник Алексей Бида, который занимается документированием военных преступлений. – Есть какие-то домыслы, слухи, сообщения, но проверить их, пока у нас нет доступа к оккупированной территории, мы не можем. Мы сейчас опрашиваем людей, многие из них рассказывает о пропавших без вести, о местах, где возможно есть массовые захоронения, но мы не можем это проверить, получить информацию. Многие родственники пропавших без вести, которые находятся на оккупированной территории, даже не сообщают об этом нашим правоохранительным органам».
По словам председателя правления «Восток SOS» Юлии Красильниковой, большинство информации о нарушении прав и свобод людей на оккупированных территориях можно получить из открытых источников, в частности, из местных сайтов. Но все это – крохи.
Юлия Красильникова, фото «Громадське»
«Сайты так называемых «республик» любят писать о показательных делах, когда человека осуждают на 15-20 лет, обвиняя в сотрудничестве с СБУ и шпионаже. В общем там много агрессии и насилия по отношению к людям по разным причинам, – говорит Юлия. – Сейчас таких историй меньше, но они все равно есть. Это – преследование с целью обогащения. У нас раньше была куча обращений о пропавших без вести, когда, например, человек едет на машине, и где-то между блокпостами или между городами на неподконтрольной территории исчезает в один момент. Позже родственники могут найти транспорт, используемый кем-то из боевиков или так называемых правоохранительных органов. А сведений о том, что произошло с владельцем нет. Было такое, что расстреливали прямо на блокпосту, было, что бросали в подвал и убивали в процессе пыток. Есть очень много ситуаций, когда люди решают собственные амбиции или обиды, пользуясь властью, имея определенную должность и оружие. Есть ситуации, когда отжимают бизнес или жилье. Не так давно была история на КПВВ в Станице Луганской. Поскольку это пешеходный переход, который пересекают много стариков, которые не могут переносить тяжести, там работают так называемые «тачечники» – люди, которые перевозят багаж на тачках. Это бизнес, там есть своя конкуренция, и не так давно человека просто убили, чтобы работал другой «тачечник». Многое уже известно, но на самом деле понимать масштабы таких историй мы сможем за несколько десятков лет, так как многое скрывается. Даже у боевиков между собой, особенно в 2014-2015 годах, было много откровенного беззакония».
Правозащитники утверждают: на седьмом году войны оккупанты ведут уже более высокотехнологичную, чем в начале оккупации, охоту на людей, имеющих проукраинскую позицию.
«Мониторятся соцсети, тщательно проверяются девайсы, есть возможность отслеживать это с помощью РЭБов и таким образом люди, которые ведут качкие-то проукраинские группы, Twitter, постят фото, рано или поздно попадают под удар, – рассказывает Алексей Бида. – Примером этому является то, что в декабре прошлого года 80% пленных на оккупированных территориях были именно гражданскими, в частности, те, кто показывал проукраинскую позицию в соцсетях. Людей, попавших туда случайно, в общей сложности – единицы».
Алексей Бида
Что касается причин, за которые могут взять в плен и пытать, то они могут быть разными: от «картинки» для пропагандистских СМИ о «вражеских шпионах» до жажды банальной наживы, а также по идеологическим вопросам.
«Там есть охота на ведьм, – объясняет координатор Центра документирования УХСПЧ. – Должны ведь быть какие-то шпионы и люди, которые угрожают «молодой республике». Нужно постоянно подогревать у населения, которое там осталось, страх. Это началось еще в 2013 году, когда стала активно продвигаться тема «бандеровцев». И этот мифический враг, который зимой ехал в Луганск автобусами, и так и не доехал. Но люди были запуганы и готовы защищать себя с оружием руках. Это был какой-то психоз. Поэтому сейчас продолжают накручивать людей, чтобы они чувствовали себя в опасности, чтобы был более наглядный враг. Но в плен попадают не только люди с украинской позицией. Например, особое внимание приковано к тем, кто достаточно часто переезжает через линию разграничения, или к людям, которые имеют деньги – таких могут задержать, украсть деньги, а потом обвинили в шпионаже или терроризме».
Если в начале войны, в 2014-2015 годах, родственники тех, кто попал «на подвал» могли выкупить своего близкого, то сейчас это крайне трудно. Причина – теперь все прикрывается так называемым «законом».
«Это усложняет процесс освобождения людей. Если раньше люди обычно попадали «на подвал», сейчас речь идет о тюрьмах и показательных судебных процессах, – рассказывает Юлия Красильникова. – В 2014-2015-м многие вопросы решали родственники лично, потому что переговорные процессы тогда вообще как-то зависали и не было никаких обменов. Тогда родственники, выходя на «руководство», договаривались, выкупали своих близких, находили варианты воздействия. Сейчас это часто становится показательным и важным вопросом, поэтому вытаскивать людей сейчас намного труднее».