В Беларуси продолжаются массовые протесты против фальсификации выборов в пользу диктатора Александра Лукашенко. О том, что творится в мятежном Минске, о своем задержании и о перспективах развития событий в соседней стране рассказал журналист, правозащитник и исполнительный директор благотворительного фонда «Восток SOS» Константин Реуцкий в интервью Informator.media.
«Перед началом войны жители Луганска воспринимали протесты против Януковича позитивно»
Чем ты занимался до Майдана в Луганске?
С конца 1990-х годов я занимался гражданским активизмом. В начале нулевых годов мы с коллегами открыли дневной реабилитационный центр для беспризорных детей. В Украине тогда было много беспризорных детей. Государство не занималось ими. Люди были бедными, поэтому социальное сиротство процветало. Мы не умели привлекать финансирование и гранты. Это была волонтерская работа. Центр существовал за счет волонтеров, которые там работали, а местный бизнес давал ресурсы, продукты, топливо. Работая с такими детьми, постоянно сталкивались с нарушениями прав их и опекунов. Когда начали работать с этими проблемами, то увидели, насколько система коррумпирована, и эту проблему не решить, не изменив ситуацию в стране в целом. Поэтому со временем наша деятельность трансформировалась в правозащитную.
Впоследствии мы стали выступать с более широкой программой, которая включала в себя демократические трансформации. Наша команда активно участвовала в событиях 2004 года, требуя изменений политической системы Украины. Мы тогда тоже балансировали на грани авторитаризма, на грани того, чтобы стать еще одной Беларусью. Сначала мы защищали права детей, затем круг наших клиентов расширялся: это была молодежь, журналисты, жертвы милицейского произвола. Естественно, также активно мы включились и в протесты 2014 года.
Вы сами из Луганска, но были в Киеве на Евромайдане?
И в Киеве был, и в Луганске тоже организовывали протестные акции. В Луганске Евромайдан делился на два сегмента: это политическая часть, оппозиция, и ее сторонники. Другая – это непартийная часть, она называлась «Гражданский сектор Евромайдана». Не желая сближаться с политиками, мы развивали внепартийный протест.
Какая была атмосфера тогда в Луганске?
Атмосфера была хорошая. Поначалу луганчане воспринимали протесты довольно позитивно. Позитивнее, чем в 2004 году. В 2013 году осенью многие луганчане уже были разочарованы тремя годами правления Януковича. Своих политических обещаний он не сдержал, и экономическая ситуация ухудшилась. Поэтому в первые месяцы Майдана многие горожане выражали нам поддержку. Но усилиями местных политических элит начала нагнетаться антимайданная истерия в местной прессе. К средине февраля 2014 года эта истерия достигла невероятных, с одной стороны комических, с другой стороны трагических масштабов. Вбрасывались фейки про происходящее на Майдане. Людей пугали тем, что люди с Запада Украины едут захватывать Луганщину, будут издеваться и унижать жителей Донбасса. Все это делалось силами местных коммунальных СМИ, которые на востоке контролировали «регионалы».
Истерия в итоге привела к радикализации противников Евромайдана в Луганске. Противников Евромайдана, несмотря на их изначальное меньшинство, поддерживала, финансировала и вооружала местная власть. «Регионалы» провоцировали и оплачивали нападение на местных евромайдановцев. После бегства Януковича Россия запустила сценарий «русской весны». На Луганщину в большом количестве приезжали российские «политтуристы», или по просту, наёмники: мужчины и молодые люди, которые должны были участвовать в митингах и силовых акциях. Эти люди 9 марта 2014 года напали на большую группу сторонников Евромайдана, побили и разогнали людей, и впервые захватили здание областной администрации. Мы наблюдали таких людей и в Крыму, и в Луганске, И в Донецке, и в Харькове до и в период попыток захвата этих городов. Среди этих людей есть много фамилий, которые вам знакомы. Например, Гиркин, Безлер, «Моторолла», которые и в Крыму организовывали российских наемников. На Луганщине наиболее медийным подобным персонажем был атаман Николай Козицын. Он и его «казаки» весной 2014 года, уже не стесняясь, ехали через украино-российскую границу в военном снаряжении, с оружием и техникой. Захватили несколько городов на юге области и провозгласили там «Новороссию».
«Задержание в Беларуси выглядит, как брутальное похищение»
Что вы делали в Беларуси, и что с вами там произошло?
В Беларуси я за последние 12 лет бывал довольно часто. У меня там много коллег, большинство из них – правозащитники и оппозиционные активисты. Я работал в Беларуси в правозащитных инициативах. В 2010-2011 году после фальсификаций на президентских выборах была волна массовых репрессий. Мы с коллегами из других стран работали там всю зиму 2011 года, фиксируя нарушения. За работу в международной мониторинговой миссии я получил запрет на въезд в Беларусь. Этот пятилетний запрет закончился в 2016 году. В 2017 году я снова посещал Беларусь, мониторил ситуацию там, работал, как журналист. В том году 25 марта во время протестов была очередная волна попыток придушить гражданское общество. Тогда были молчаливые протесты и акции, людей задерживали только за то, что они просто останавливались на улице и хлопали. Это непривычная для Европы форма протеста. В Беларуси долго нельзя было выйти на улицы с национальным флагом: он запрещен с конца девяностых.
В тот день ОМОН разогнал акцию протеста, многих людей побили, в том числе и журналистов. Когда начали происходить события после фальсификации выборов, 9 августа 2020 года я не посчитал для себя возможным оставаться в стороне. Как минимум, я считал, что необходимо мне быть там и освещать события. И я поехал в Беларусь, прежде всего, как журналист. Но и для того, чтобы понять, какую помощь могут оказать украинские правозащитники белорусским коллегам. Эта волна репрессий превышает всё, что было до того.
Как вас задержали в Минске с вашим коллегой Евгением Васильевым?
Мы приехали в Минск утром 12 августа. Успели поговорить с несколькими местными активистами, правозащитниками, для того чтобы оценить текущую ситуацию. Успели побывать на одной большой протестной акции: женщины вышли в белых и красных одеждах с цветами, чтобы продемонстрировать солидарность с репрессированными активистами. Они прошли колонной по центру города, мы сопровождали их, снимая репортаж. Я успел отснять акцию и отправить материал в редакцию, сделать включение на несколько украинских каналов. После конца акции мы запланировали ехать на следующую акцию возле изолятора в Окрестино, где собрались родственники задержанных и пропавших людей.
Мы не дождались такси, поскольку случился инцидент: на наших глазах милиционеры начали жестко задерживать одного из протестующих, который, по их мнению, слишком медленно шел по пешеходному переходу, мешая проехать машине милицейской. Они стали его избивать, скручивать прямо на асфальте. Мы стали снимать это на видео, и это стало поводом для нашего задержания. Сначала задержали Женю, я еще снимал его задержание. Потом за это задержали меня. До задержания мы не пробыли в Минске и 12 часов. Следующий раз мы позавтракали только через двое суток.
Вам предъявили какие-то обвинения?
Нет. Задержание в Беларуси выглядит так: вам не объясняют причину задержания, не зачитывают права, не дают возможности сообщить родственникам и адвокату. Задержание там выглядит, как брутальное похищение. Человек пропадает и его долгое время ни для кого не существует. Человека пытаются раскрутить на признание в организации массовых беспорядков или свержении режима. Человека бьют, пытают разными способами. От длинных статических пыток, до избиений и пыток электрошокером.
Вас били?
Нас били меньше, чем других. Так как наш журналистский и статус правозащитников из Украины нас защищал. Сразу после нашего задержания развернулась мощная информационная кампания. Практически сразу же отреагировал украинский МИД. Уже через несколько часов в райотделе, куда нас доставили, я подслушал, что был дан приказ нас не бить. Нам повезло. Но тех людей, которые были вместе с нами во дворе Советского РОВД, избивали жесточайшим образом и неоднократно. В течение всей ночи по нескольку человек милиционеры избивали людей дубинками, ногами, руками.
Вы не боялись, что ваше задержание было показательным, что Беларусь заявит об украинском вмешательстве?
Конечно же, нас сразу обвинили в том, что мы приехали экспортировать сюда украинскую революцию. И на полном серьезе требовали, чтобы мы выдали им свою агентурную сеть. Но у нас нет агентурной сети в Беларуси и выдавать нам нечего. Но нам за это угрожали насильственным исчезновением. Говорили, что нас постигнет такая же судьба, как и белорусских оппозиционеров 1990-х: Гончара, Захаренко и Завадского. Или как несколько десятков пропавших активистов этого протеста, о которых до сих пор ничего не известно. Таким образом, они намекали, что практикуют насильственное исчезновение и физическую расправу. Сейчас в Беларуси нашли повешенным в лесу болельщика одной из футбольных команд, ультрас. Его тело не дали осмотреть родственникам, его похоронили в закрытом гробу. Вероятней всего, он также был замучен в лукашенковском гестапо.
На днях найден еще один из считавшихся пропавшими, 53-летний рабочий из Минска, найден мёртвым в центре города, возле торгового центра «Рига», после того, как был похищен во время акции. Больше десятка людей числятся пропавшими до сих пор. Я боюсь, что найдут не всех, на что и намекают милиционеры. Милицейской системе дана команда продемонстрировать максимальную жестокость, морально уничтожить задержанных и демотивировать людей участвовать в протестных акциях.
Один из задержанных с нами говорил об изнасиловании. Этого молодого человека омоновцы прямо на улице начали насиловать резиновой дубинкой. Вырезали ему ножом квадратом заднюю часть брюк, потому что он отказался называть им пин-код своего телефона. От других задержанных и правозащитников стало известно, что это распространенная практика. Всё время до момента нашего освобождения никто не знал, где мы находимся. Мы 20 часов находились в Советском РОВД, утром нас, предварительно избив при этапировании, вывезли в изолятор «Окрестино». Там уже не было мест не только в камерах. В камерах на шесть человек находилось по двадцать и более людей. Не было мест даже в прогулочных двориках, и нас целый день продержали, положив лицом вниз, во дворе изолятора. В таком положении мы провели еще часов 15. После нас завели вовнутрь, начали оформлять. Всего в ту ночь выпустили около 2000 человек из числа задержанных. Система превысила свои возможности, людей было негде содержать, а ожидалось, что в ближайшие дни будет новая волна протестов. План был такой, что снова пропустить несколько тысяч человек через эту мясорубку. Нас выпустили, не вернув ни телефоны, ни наши вещи, ни документы. Мы оказались в положении, когда мы не можем ни выехать из страны, ни поселится в гостиницу. Но уже утром мы были под защитой украинского посольства. На следующий день консул помог нам вернуть документы, и через сутки на дипломатическом транспорте нас доставили на территорию Украины.
«Сейчас у Лукашенко нет ресурсов, чтобы контролировать ситуацию»
Как вы сравниваете, то, что вы видели там, с тем, что происходило на Майдане в Украине?
В ситуации в Беларуси и в том, что происходило в Украине, есть много общего. Это единение людей в их стремлении изменить политическую реальность. Люди устали быть крепостными у барина Лукашенко. Который не дает им умереть с голоду, но и не разрешает развиваться. Похожие настроения были и в Украине на Майдане, и это наше общее. Но есть в этих двух протестах и много того, что их отличает. У наших стран очень разная история. Но я рад, что за последние несколько лет в общественном сознании беларусов произошли кардинальные изменения. Сейчас подавляющее большинство людей там требует демократизации и смены политического руководства страны. В отличие от Украины 2013-14 годов, у протестующих нет своего представительства в парламенте и органах власти. В Украине была парламентская оппозиция, которая пыталась выступить лидером протеста.
В Беларуси даже внепарламентская политическая оппозиция еще до начала протестов была разгромлена. Её лидеры сейчас практически все сидят в тюрьмах. В Беларуси сейчас, по большому счету, воплощаются идеалы анархизма. Это многолидерный протест, где каждого призывают быть лидером и влиять на формирование общей повестки. Другой протест в Беларуси не имел бы успеха, потому что Лукашенко научился локализовывать любые альтернативные центры влияния. Но сегодня в Беларуси возникло много мелких лидеров. И кого бы из них ни задержали, это не влияет на общий результат. Люди продолжают выходить на площади, и власть остановить их не в силах, просто не знает, как.
Но как этот протест может победить, если в нем нет лидеров?
Да, это непросто. Сейчас уже начали формироваться какие-то структуры. Создан Координационный совет, он растет и уже предложены идеи по структуризации протестного движения. Лукашенко уже пытается локализовать лидеров этой и других создающихся структур.
Как вы лично пытаетесь им помогать?
Мы передаем белорусам свой опыт, например, в документировании нарушений прав человека, для того, чтобы потом добиваться справедливого наказания виновных в Международном уголовном суде. Нарушений очень много, и белорусские правозащитные организации оказались не готовы к такому валу работы. Наша организация этот опыт имеет и передает. В Беларуси создана коалиция по документированию нарушений прав человека, и наша организация вошла туда. Нам не обязательно встречаться физически для того, чтобы обсуждать наши планы. Всё это делается через Zoom и другие месенджеры. Сейчас на местах строится сеть документаторов, которые опрашивают пострадавших и свидетелей. Кроме того, мы ведем работу с дипломатическими миссиями в Украине и с МИДами европейских государств. Передаем им наработанные вместе с белорусскими правозащитниками рекомендации.
Мы пытаемся повернуть европейские общества и правительства лицом к проблеме массовых нарушений прав человека в Беларуси. Лукашенко – полноправный член «диктаторского интернационала». Это режимы, которые поддерживают друг друга. Падение одних диктаторских режимов бьет и по другим диктаторским режимам. Точно так же сейчас Путин поддерживает режим Лукашенко. Сейчас у Лукашенко попросту нет ресурсов, чтобы контролировать ситуацию. Когда большая часть народе восстала против него, он обратился за помощью к Путину. Россия, скорее всего, вмешается (уже вмешивается) в белорусские протесты, и будет участвовать в их подавлении. Такая вероятность высока, если европейская демократическая сообщность не покажет готовность действовать решительно и жестко, усиливая антироссийские санкции.
Кто сейчас поддерживает Лукашенко? Если у него яркая поддержка?
Лукашенко поддерживают силовики — это его основная опора. Без этой поддержки всё бы рухнуло уже сейчас. Милиция, КГБ и часть армии. Он их хорошо кормил и воспитывал, как бойцовских псов, и добился их лояльности. Они готовы пойти на многое, и им многое разрешено. Кроме них за Лукашенко проголосовала часть пожилых людей, и упертые сторонники реставрации Советского Союза, традиции которого Лукашенко пытался сохранить. Беларусь – это страна, находящаяся под властью организованной преступной группировки, руководимой одним человеком за фасадом немного модернизированного Советского Союза. По данных социологических исследований, сторонников у Лукашенко не более 17%. Чиновников, учителей и работников государственных заводов заставляют выходить на акции в поддержку Лукашенко, но это выглядит жалко по сравнению с количеством сторонников политических реформ. Электорат Лукашенко в абсолютном меньшинстве.
Как украинская власть оценивает ситуацию в Беларуси?
Я бы хотел, чтобы позиция украинской власти была более принципиальной.
Но, в целом, украинское правительство, парламент и президент делают правильные шаги. За нас больше не стыдно. В 2011 году и речи не могло идти о том, чтобы Янукович не признал результаты выборов в Беларуси или выступил против тогдашних репрессий. Это было абсолютно нереально. Если бы тогда меня задержали (а задерживали многих моих коллег), было абсолютно нереально, чтобы украинское правительство вмешалось и потребовало освобождения. Сейчас в момент нашего задержания реакция была молниеносной – на уровне Министра иностранных дел, на уровне Офиса президента и самого президента. Это колоссальный прогресс.
Украина заявила о недопустимости репрессий по отношении к белорусскому народу и активистам. Но хотелось бы, чтобы позиция стала еще более жесткой, чтобы мы заявили о недопустимости нарушений демократических стандартов. Хотелось бы, чтобы не просто поставили на паузу, как сейчас, а полностью заморозили дипломатические отношения с режимом, который брутальным образом нарушает права своих граждан. И чтобы Украина ввела жесткие экономические санкции. Этот режим, как и российский, можно задавить только путем изоляции и жестких экономических санкций. Это единственный относительный гуманный способ ответить на преступления, которые совершает режим Лукашенко.
Митя Спичкин, для Informator.media