Как де-факто власти оккупированных районов Донецкой и Луганской областей убивают людей, чтобы разорвать контакты с территорией Украины, подконтрольной правительству.
Утверждение, что пандемия сделала более наглядными многие проблемы, существовавшие и ранее, давно стало банальным, но от этого не перестает быть справедливым. Мне кажется, анализ практик де-факто власти оккупированных районов Донецкой и Луганской областей в сфере «ковидополитики» может быть очень продуктивным для понимания их ценностей и приоритетов.
Кроме того, это может быть полезным для артикуляции отношение украинского правительства и общества к потребностям населения оккупированных территорий. Конечно, сейчас, когда эпидемия вспыхнула в Украине с новой силой, ограничения поездок и дополнительные требования к пересекающим границу, как въезжающим, так и выезжающим, выглядят оправданно. Однако, еще пару месяцев назад, когда в составе полевой миссии в рамках мониторинга соблюдения прав человека в зоне вооруженного конфликта Благотворительного фонда «Восток — SOS» я принимал участие в исследовании ситуации на контрольных пунктах въезда — выезда (КПВВ) на линии соприкосновения в Донецкой и Луганской областях, динамика и тенденции были совсем другими.
Последний год пересечение линии соприкосновения в большей степени ограничивается представителями де-факто властей оккупированных территорий, чем Киевом, причем ограничивается по-разному, и это важно для дальнейшего анализа.
С учетом того, что КПВВ на линии соприкосновения функционируют как де-факто пункты пограничного контроля, украинское правительство со своей стороны не вводило никаких экстраординарных дополнительных мер по ограничению передвижения в контексте эпидемиологической ситуации по сравнению с действующими общими правилами пересечения границы.
Кроме того, украинская сторона давно подготовила к открытию, согласно договоренностям в рамках Минского процесса, еще несколько дополнительных КПВВ. Возможность пересечения линии соприкосновения через них блокируется де-факто властями ОРДЛО. Более того, оккупационные администрации с началом эпидемии серьезно ограничили перемещения граждан и через КПВВ, которые работали раньше. Для сравнения: за январь 2021 КППВ «Станица Луганская» пересекло в обе стороны 27 тыс. человек — в 11 раз меньше, чем за январь 2020 (294 тыс.).
Как уже было отмечено, политики де-факто власти оккупированных территорий Донецкой и Луганской области по линии соприкосновения отличаются. Через КПВВ «Станица Луганская» представители оккупационной администрации «ЛНР» пропускают на оккупированную территорию практически всех, у кого есть местная регистрация (в т.ч. внутренне перемещенных лиц с постоянной регистрацией на территории оккупированных районов Луганской области).
Через КПВВ «Новотроицкое», который является единственным работающим (не каждый день) пункт въезда-выезда в Донецкой области, можно пройти только оформив заранее в де-факто власти «ДНР» разрешение на пересечение линии соприкосновения. Для получения разрешения нужна веская причина. Процесс его оформления может занимать от двух недель до нескольких месяцев. В результате, количество людей, пересекающих линию соприкосновения в Донецкой области, сейчас примерно в десять раз меньше, чем в Луганской (максимально до двухсот человек в день, и до двух тысяч соответственно).
В пропаганде оккупационной администрации ограничения (как и почти полное закрытие линии соприкосновения в прошлом году) объясняется якобы неконтролируемым ростом заболеваемости короновирусной инфекцией на подконтрольной правительству территории Украины.
Данные, которые публикует де-факто власти оккупированных районов, якобы действительно свидетельствуют о низком уровне распространения covid-19 на этой территории (относительно общего количества населения). Однако, эти данные не вызывают доверия. Были периоды, когда «статистика» новых случаев заболевания на оккупированных территориях не обновлялась неделями, особенно в «ЛНР». Согласно сообщениям, летом 2020 в медицинских учреждениях «ЛНР» в принципе отсутствовали тесты.
Косвенно о занижении во много раз статистики свидетельствуют даже те данные о смертности от covid, которые обнародовали сами де-факто власти оккупированных территорий (более 8% летальных случаев от общего количества зараженных, как в «ДНР», так и в «ЛНР»). Наиболее правдоподобное объяснение колоссальной смертности — низкий уровень регистрации тех зараженных, у кого болезнь протекает в относительно легкой форме. При этом есть все основания утверждать, что и данные о смертности от covid также занижены (о чем свидетельствует всплеск смертей от «пневмонии» в Луганске, например, в периоды недостаточной обеспеченности тестами на covid).
Несмотря на явное несоответствие этой «статистики» реальному уровню распространения короновирусной инфекции на оккупированной территории, она демонстрирует сильный разрыв между эпидемиологической ситуацией в отдельных районах Донецкой и Луганской областей.
Напомню, что де-факто «граница» между «ДНР» и «ЛНР» с прошлого года закрыта, перемещения граждан практически прекратилось (единичные случаи поездок возможны из России, но значительного количества лиц, передвигающихся по этому маршруту, не фиксируется).
В оккупированных районах Донецкой области зарегистрировано почти в десять раз больше случаев (в абсолютных числах), чем в оккупированных районах Луганской области. Имеющейся разницы в численности населения недостаточно, чтобы объяснить этот разрыв. Одним из объяснений может быть хуже поставки в «ЛНР» тестов по сравнению с «ДНР». Но, кажется, этого тоже недостаточно. Процент смертности (согласно данным де-факто власти) при этом не отличается незначительно. Более важным фактором может быть значительно большая интенсивность сообщения с Россией населения оккупированных районов Донецкой области по сравнению с населением оккупированных районов Луганской области. С подконтрольной же украинскому правительству территории в «ЛНР» значительно интенсивнее сообщения, чем в «ДНР», де-факто власти которой практически полностью закрыли возможность пересекать линию соприкосновения через КПВВ.
Иными словами, в противовес утверждению пропаганды де-факто власти оккупированных территорий, с учетом сказанного представляется очевидным, что распространение короновирусной инфекции на ней, прежде всего, происходит из России, а не из подконтрольной правительству Украинской территории.
Однако, население оккупированной территории имеет недостаточно информации о реальной ситуации даже в соседних районах Донецкой и Луганской областей, и не доверяет украинской официальной информации. Важным и нерешенным до сих пор задачей украинского правительства и гражданского общества является налаживание полноценного информирования населения ОРДЛО.
Следует подчеркнуть необходимость более широкого и полного информирования жителей оккупированных районов Донецкой и Луганской областей относительно ситуации с распространением короновирусной инфекции на подконтрольной украинскому правительству территории. Де-факто власти оккупированных территории дезинформирует жителей по этому вопросу и пытаются максимально ограничить сообщение граждан со свободной территорией.
С учетом ограничений на пересечение линии соприкосновения (в том числе — со стороны украинского правительства), это порождает специфическую ситуацию, когда даже для посещения расположенного недалеко по расстоянию населенного пункта на территории, подконтрольной украинскому правительству, многие жители оккупированных территорий выезжают в Российскую Федерацию и заезжают уже через российско-украинскую границу.
Особой популярностью такой маршрут пользовался во время весенне-летнего локдауна в Украине и в последующие месяцы, когда де-факто власть оккупированных территории закрыла КПВВ. Сейчас из отдельных районов Луганской области проще стало добираться на подконтрольную украинскому правительству территорию непосредственно, но из оккупированной части Донецкой области поездка через Россию продолжает быть альтернативой пересечения линии соприкосновения через КПВВ. При этом поездка в Россию из неконтролируемых украинским правительством районов Донецкой и Луганской областей в нарушение порядка пересечения государственной границы, которое влечет за собой административную ответственность.
Вопрос о возможности ее отмены или смягчения для граждан Украины, проживающих на временно оккупированной территории, по крайней мере на время действия карантина, поднимался ранее рядом общественных организаций, но серьезно не рассматривался. Между тем, очевидно, что Украина заинтересована в том, чтобы по возможности не создавать для своих граждан ситуацию, когда они вынуждены нарушать законодательство.
При этом речь идет в данном случае не только о дополнительных ограничения и неудобствах для украинских граждан — жителей неподконтрольных правительству районов Донецкой и Луганской областей, но и о материальной стороне вопроса и тому подобное. Де-факто администрации оккупированных территорий, приближенные к ним группы и их российские партнеры контролируют рынок пассажирских автоперевозок через Россию. В условиях ограниченности сфер прибыльного бизнеса в ОРДЛО важность транспортного сектора растет. В случае более интенсивного и свободного передвижения граждан непосредственно через линию соприкосновения на подконтрольную украинскому правительству территорию политические и экономические элиты ОРДЛО потеряют этот источник дохода. Выглядит логичным предположение, что блокирование открытия новых КПВВ со стороны де-факто администраций оккупированных территорий частично может быть продиктовано банальным экономическим интересом. Другая причина может быть политической.
Де-факто власти ОРДЛО заинтересована в том, чтобы ослабить или разорвать наши связи жителей оккупированных территорий с подконтрольной украинскому правительству территорией. Кажется очевидным, что интересы украинского общества и украинского правительства являются противоположными.
Таким образом, даже из этого поверхностного анализа следует, что в условиях пандемии де-факто власти оккупированных районов Донецкой и Луганской областей готовы буквально убивать людей вирусом, чтобы не терять прибыль по пассажирским перевозкам и разорвать социальные контакты с территорией Украины, подконтрольной правительству.
Вячеслав Лихачев