«Для меня Восток SOS начался с голосов в телефоне. Когда я была в Северодонецке, девушки звонили каждый день. Тогда они стали звеном между ужасом и спасением», – признается Ольга Жидкова, координатор Благотворительного фонда «Восток SOS» в Ивано-Франковске.
В 2014 году женщина переехала из Луганска в Северодонецк и оставалась там до последнего момента – эвакуировалась она в конце апреля. Сегодня рассказываем о том, как волонтеры помогали местным в оккупации.
Расскажи, пожалуйста, о себе. Чем занималась до полномасштабного вторжения?
Меня зовут Оля, мне 45 лет. До 2014 года я жила в Луганске, была предпринимательницей. После оккупации родного города мы с братом стали заниматься общественной деятельностью: сотрудничали с международными донорами, участвовали в социальных проектах. Он был председателем ОО «Импакт центр ВОСТОК.ЮА» в Северодонецке. Одной из наших идей я очень горжусь – бирки на одежде для детей с инвалидностью или другими нарушениями.
Каково было твое начало полномасштабной войны?
От одного поста в Фейсбуке все превратилось в волонтерский штаб. Полномасштабная война началась со звонка брата в 5:30. «Просыпайся, началось», – сказал тогда Андрей. К этому мы были готовы, не знали только точную дату.
Мы сразу поняли: нужно что-то делать. Брат присоединился к рядам ТРО, а я созвонилась с местными активистами и через фейсбук начала собирать людей. Всех созвал и мой товарищ, активист Игорь Цветной. Так у нас появился штаб, который все называли ДСК. Тогда в городе было 3 штаба: наш на улице Донецка, Ледовый Дворец и штаб на бульваре Дружбы Народов, который впоследствии перенесли.
Почти сразу же Восток SOS начал передавать гуманитарную помощь и эвакуировать население.
Каким было твое волонтерство в Северодонецке?
Сначала мы в штабе раздавали гуманитарку людям в порядке живой очереди. Впоследствии россияне начали накрывать нас минометными обстрелами. Возможно из-за сигнала телефонов или скопления людей или кто-то сдавал… До сих пор не знаю, но после этого мы решили разносить помощь точечно.
Я за день проходила пешком более 12 километров. Заходила в подвалы, считала людей и носила им продукты. Нам помогали ГСЧС Луганской области, Национальная полиция и ТРО. Постоянно получали и запросы от чьих-то родственников, просили принести еду адресно. Это мы и делали, продолжали также когда не стало связи. До мая, даже когда я уехала. Затем россияне вошли в город.
Это был хаос, не было структуры и порядка. Помню, звонят мне и просят накормить 20 человек в подвале. Прихожу, а там нет никого, потому что разбежались по другим хранилищам или скооперировались с кем-то.
Когда ты уехала из города?
В конце апреля решила уехать. Волонтерам стало опасно оставаться в городе, потому что их убивали. Убили моего друга, он был известным волонтером, Александр Кононов. Все его знали, потому что он был светлым и талантливым человеком. Саша передвигался на колесном кресле. Мы называли его Сан Саныч или Луганский Казак. Ему попали в голову в Боровском, в собственном доме. Я видела его за день до того, как это произошло.
Что тебя удерживало от эвакуации?
До последнего держало мнение о том, что мы помогаем людям и мотивируем их эвакуироваться, никто кроме нас этого не делал. Вместе с Восток SOS мы разработали свой план. Мы показывали людям видео, на них дети мотивировали родителей, которые не хотели уезжать. Для нас это стало собственной программой Жди меня. Она меня и держала.
Что чувствовала в опасности?
Я постоянно была в опасности, а в мгновение ока просто перестала бояться. Я не пример для каждого, не показатель идеального поведения в опасной ситуации. Но это было легче для меня. Страх обстрелов я перевела на другое. Все близкие люди на фронте, и я поняла, что боюсь не за себя, а за них. Меня научили считать. Различать звук миномета, 150го и сколько секунд от прилета до разрыва. Становится легче, когда тебе кажется, что ты что-то понимаешь.
Я почти каждый день ловила связь, говорила с девушками из Восток SOS. Ира Васильева постоянно умоляла меня уехать, навсегда это запомню. Ее голос меня спасал в самые сложные мгновения.
Каждый день я ждала сообщения от трех человек – трех Андреев, которые на фронте. Один из них – мой брат. Недавно было 40 дней после того, как он погиб. Я не начинала день и не ложилась спать, пока не получала все три сообщения: +, Живой, Все ок.
Меня в апреле вывозили военные. Тогда стало известно, что российские ДРГ начали заходить в район гостиницы Мир. Я забрала маму, один чемодан вещей и трех кошек: Лизу, Тамерлана и кошку брата Масю. Еще из Луганска они со мной, поэтому мы привыкли к эвакуациям.
Почему нужно эвакуироваться?
Вероятно, мое мнение контроверсионное или слишком грубое, но я действительно считаю, что нужно уезжать. Все, кто не помогает на прифронте, только мешает. Если ты не помогаешь ВСУ, но остаешься в прифронтовом городе, то ты – дополнительная нагрузка. Военные не могут использовать свои возможности на полную мощность. Ты также становишься нагрузкой для волонтеров и эвакуационных бригад, ежедневно рискующих жизнью ради тебя.
Я не понимаю, почему мамы и дети сидят под обстрелами. Более того – презираю людей, которые ждут оккупационных властей.
Твоя квартира и новый телевизор не несут никакой ценности, потому что ее нет. Ящики с украшениями наживем потом, сейчас надо победить, поддержать стариков и женщин с детьми.